Он передает трубку инспектору.
«Да, сэр. Конечно. Мы не были проинформированы. Так, с этого момента. Считайте, что об этом позаботились».
Инспектор откладывает приятеля в сторону, роется в своем портфеле и достает бланк и ручку. Он улыбается как-то искусственно, натянуто. За этой улыбкой скрывается несколько вопросов и одна угроза: Что вы делаете с женщиной? Получаете ли вы от нее удовольствие? Мы говорим о незаконном использовании чужой собственности? Просто подожди, пока Эль Гордо Пинеда перестанет быть рядом. Подожди, ты со своими особыми привилегиями, ты заплатишь.
Он это ясно видит. Вопросы и завуалированную угрозу. Но ему все равно. Он знает, что может подделать сертификат на домашний убой, на заводе есть все необходимое. Кроме того, он больше не может полагаться на Эль Гордо Пинеду, не после этого визита. Он хочет, чтобы инспектор ушел, он хочет снова заснуть, хотя знает, что это невозможно. Он возвращает бланк и спрашивает: «Вы хотели еще мате?».
Инспектор медленно встает. Он кладет бланк в портфель и говорит: «Нет, спасибо. Я пойду.»
Он провожает инспектора до двери и протягивает ему руку. Рука мужчины не принимает его руку; она хромая, безжизненная, так что ему приходится приложить усилие, чтобы пожать ее, чтобы поддержать руку, которая похожа на аморфную массу, на мертвую рыбу. Прежде чем отвернуться, инспектор смотрит ему в глаза и говорит: «Эта работа была бы довольно легкой, если бы каждый мог просто расписаться и больше ничего не делать, как вы думаете?».
Он ничего не говорит. Он думает, что это наглость, хотя и понимает. Он понимает бессилие, которое испытывает этот молодой инспектор, которому нужно, чтобы произошло что-то необычное, чтобы его день прошел с пользой, этот инспектор, который с подозрением относится ко всей этой сцене и вынужден смириться с тем, что не выполняет свою работу, этот инспектор, который явно не коррумпирован, который никогда бы не взял взятку, который честный человек, потому что есть несколько вещей, которые он еще не понимает, этот инспектор, который так напоминает ему себя в молодости (до перерабатывающего завода, сомнения, его ребенок, череда ежедневных смертей), и думал, что соблюдение правил – это самое главное, когда в каком-то недоступном уголке своего сознания он был рад Переходу, рад, что у него есть эта новая работа, что он является частью этих исторических перемен, что он думает о правилах, которые люди должны будут соблюдать еще долго после того, как он исчезнет из этого мира, потому что правила, думал он, «это мое наследие, след, который я оставлю после себя».
Он никогда бы не подумал, что нарушит тот самый закон, который он установил.
8
Когда он убеждается, что инспектор уехал, а машина мужчины находится за воротами, он возвращается в свою комнату, развязывает Жасмин и обнимает ее. Он обнимает ее крепко и кладет руку ей на живот.
Он немного плачет, а Жасмин смотрит на него. Хотя она ничего не понимает, она нежно прикасается к его лицу, и это почти как ласка.
9
У него выходной.
Он делает несколько бутербродов, берет пиво и немного воды для Жасмин. Затем он берет старое радио, то самое, которое слушал, когда Коко и Паглизе были еще живы, и ведет Жасмин к дереву, где похоронены собаки. Они сидят в тени и слушают инструментальный джаз.
По радиостанции играют Майлз Дэвис, Колтрейн, Чарли Паркер, Диззи Гиллеспи. Нет слов, только музыка и небо, синее, такое огромное, что оно мерцает, и листья дерева, едва шевелящиеся, и Жасмин, молча прислонившаяся к его груди.
Когда звучит Телониус Монк, он встает и медленно поднимает Жасмин на ноги. Он бережно обнимает ее и начинает двигаться, раскачиваться. Сначала Жасмин не понимает и чувствует себя неловко, но потом отпускает его и улыбается. Он целует ее в лоб, в то место, где она была заклеймена. Они танцуют медленно, хотя это быстрая песня.
Они проводят остаток дня под деревом, и ему кажется, что он чувствует, как Коко и Паглизе танцуют вместе с ними.
10
Он просыпается от звонка Нелиды.
«Привет, Маркос, как дела, дорогой? Твой отец немного не в духе, ничего серьезного, но нам нужно, чтобы ты заехал к нему, сегодня, если возможно».
«Не думаю, что смогу приехать сегодня, лучше завтра».
«Ты меня не понял. Нам нужно, чтобы ты зашел сегодня».