— Стой! Руки вверх!..
Один из неизвестных присел, охнул по-бабьи и выронил из рук лопату, которую Степан принимал за винтовку. Другая — теперь он уже понял, что это была девчонка, — сказала голосом Глаши:
— Сдурел?
А Екатерина Петровна поднялась, сердито отряхнула юбку и набросилась на Степана:
— Привычку взял людей пугать!.. Для этого тебе оружие дадено? Я вот Ивану Емельяновичу пожалуюсь, он у тебя живо пистоль отберет!
— «Пистоль»!.. — Степан вскинул винтовку за плечо. — Скажете тоже...
Он не знал, куда девать глаза от конфуза. Это надо же так влипнуть! Ну, была бы тетя Катя одна, отругался бы — и дело с концом. А тут Глаха! Стоит небось и посмеивается в темноте. Ходят в неположенное время и еще жаловаться хотят! Степан разозлился и брякнул:
— Сейчас доставлю вас куда следует — разберутся!
— Куда это ты нас доставишь? — зашлась Екатерина Петровна. — Нет, ты слыхала, Глаха! Доставит он нас! А если я тебя лопаткой по одному месту?
— Я при исполнении обязанностей, — оскорбился Степан.
— Мы им, дуроломам, окопы роем, а они ружья на нас наставляют! — остывая, сказала Екатерина Петровна. — Слыханное ли дело, а?
Вот не было печали! С окопов они, оказывается идут. Весь день лопатами махали, спину не разогнуть, а он чуть на землю их не уложил. Еще немного — и скомандовал бы: «Ложись!» Ну, герой! Проходу теперь не будет!..
Степан лихорадочно соображал, как выйти из этого дурацкого положения, ничего не придумал и буркнул:
— Ладно... Можете идти.
Ему показалось, что Глаша фыркнула. Он вытянул шею, но лица ее в темноте разобрать не мог. Видел только, что она отвернулась и плечи у нее подозрительно вздрагивают. Смеется, факт! С чего ей плакать? Небось рада-радешенька, что с ним такое случилось! У Степана даже перехватило горло, хотел прикрикнуть солидно, а вышло, как у молодого петушка:
— Проходите, граждане!
Екатерина Петровна засмеялась и сказала домашним голосом, как говорят в семье с провинившимся мальчишкой:
— Пройдем, тебя не спросим... — Опять засмеялась и сунула ему в руки какой-то мешок: — На-ка вот... Помоги. Все равно тебе обратно топать! Один, что ли, ходишь?
— С Федькой. — Степан примерился, как поудобней нести мешок.
— А он где? — заметно встревожилась Екатерина Петровна.
— К переезду пошел, а я сюда, — неохотно объяснил Степан. — Потом поменяемся.
— Вдвоем-то сподручней, — не успокаивалась Екатерина Петровна.
— Здесь и одному делать нечего, — мрачно ответил Степан и вскинул мешок на свободное от винтовки плечо. — Идете вы или нет?
— Идем, идем... — поправила платок на голове Екатерина Петровна. — Раскомандовался!..
Через поле они шли молча. Степан широко шагал впереди, Глаша с Екатериной Петровной не поспевали за ним, но подождать не просили, и только слышно было их учащенное дыхание. Потом Екатерина Петровна остановилась и сказала Глаше:
— Погоди чуток... Поясница у меня разламывается!
Степан тоже остановился, подкинул плечом мешок, чтоб лег поудобней. В мешке что-то шуршало и терлось, и пахло от него чем-то сытным. Степан втянул в себя воздух: хлеб не хлеб, но похоже.
— Что принюхиваешься? — сказала сзади Екатерина Петровна. — Жмых там. Перемелем, лепешек напеку... Угощу уж, так и быть!
— Не больно нужно... — проворчал Степан и пошел дальше.
Услышал, что Екатерина Петровна с Глашей двинулись следом, и прибавил шагу.
У дверей барака он скинул мешок на землю и присел на крыльцо. Хотелось курить, в горле пересохло, а до утра еще ходить и ходить! Домой, что ли, зайти? Мать будить неохота: болеет она. И Федьки не слышно. Меняться пора, а он запропастился куда-то! На переезде все веселей, чем на пустыре этом болтаться. А может, и вправду зря он его одного отпустил. Первый раз в патруле. Мало ли что... Степан вгляделся в темноту и негромко свистнул. Никто не откликнулся. Степан свистнул еще раз, погромче.
— Чего рассвистелся? — подошла к крыльцу Екатерина Петровна. — Спят люди...
— Племянничка вашего шукаю... — отозвался Степан, зевнул и поднялся с крыльца.
До чего спать вдруг захотелось... Хоть умри! Зарыться бы сейчас в подушку, одеяло на голову — и никакими пушками не поднять. А если еще пожевать чего-нибудь!..
Екатерина Петровна уже возилась в коридоре с замком, а Степан опять опустился на крыльцо. Вот и ноги какие-то... как из ваты. Часа бы два придавить! Степан поднял голову и посмотрел на небо. Оно было еще темным, и звезды вон какие — рассветом и не пахло. Потом увидел перед собой Глашу и подвинулся на крыльце, давая дорогу.
Она прошла так близко, что подол ее юбки чуть не коснулся его лица. Степан хотел отодвинуться подальше, но почему-то не смог. Глаша постояла немного совсем рядом с ним и пошла в коридор барака. У Степана вдруг забухало сердце и стало жарко лицу.