— Файзулла Усманов. Станция Мары Среднеазиатской железной дороги. Доставлен в управление.
— Все. Едем. Конец связи!
...«Ханка» — это рассчитанная на один прием порция опиума, аккуратно упакованная в целлофановый пакетик. Сотни таких плоских пакетиков, похожих на две склеенные почтовые марки, лежали на дне картонной коробки, доверху засыпанной отборным изюмом.
Чтобы достать и пересчитать «ханки», необходимо было освободить коробки от изюма, достать со дна целлофановые пакетики, вновь заполнить коробки, встряхнув их так, чтобы создалось впечатление, что изюма там под самую крышку.
Этим и занимались сейчас в заброшенном товарном вагоне, стоящем в самом дальнем тупичке станции, Гулыга и Клыч.
На полу вагона была расстелена чистая мешковина, освещалась она подвешенной к стенке вагона автомобильной фарой, провода от которой вели к стоящему у вагона «Москвичу» с открытым капотом.
Когда все «ханки» были пересчитаны и Клыч передавал Гулыге объемистую пачку денег, из темноты раздался голос Червоненко:
— Снято?
— Порядок! — ответили ему.
— Фильм ужасов! — хмыкнул Червоненко. — Хичкок, что ли?
— Он самый, — подтвердил Тимохин, входя в вагон. — Наркотики и деньги не трогать! Без глупостей, Клыч!
— Выходите! — приказал Червоненко. — Клыч, руки за спину! Понятые, прошу сюда!
— Предъявите ордер на арест, — потребовал Гулыга.
— Будет вам и ордер! — ответил Тимохин. — Пока вы еще не арестованы — задержаны.
— Давайте в машины! — распорядился Червоненко. — Коля, прими!
— Готовы раскрыть объятия! — откуда-то снизу раздался голос Пшеницына. — Клыча в наручники?
— Всенепременно! — ответил Червоненко. — Понятые здесь? Приступайте!..
Гулыгу и Клыча вывели, в вагон поднялась оперативная группа.
— Когда закончите, с иллюминацией разберитесь, — спускаясь вниз, приказал Червоненко. — А то еще с пожарными разбираться придется! Мы в управлении. Связь через дежурного!
— Слушаюсь! — ответил старший группы.
Червоненко спрыгнул со ступенек, потом послышался шум автомобильных моторов, и все стихло.
...Говорят, беда одна не ходит, но и удача, оказывается, тоже! Повезло в одном — и тут же еще везение, как премия за первую отлично проделанную работу. Следствие по делу Гулыги шло как по маслу! Если Клыч еще пытался уходить в «глухую несознанку», то Гулыга раскалывался, как гнилой орех! Следователь едва успевал записывать его показания. С ходу «отдал» все узбекские связи и под каждой страницей протокола, перед тем как поставить свою подпись, старательно выводил: «С моих слов записано верно после моего чистосердечного признания».
Тимохин присутствовал на одном из таких допросов, когда его вызвал в коридор старший следователь Петруненков и доложил:
— Вас какой-то практикант усиленно добивается! Говорю — заняты вы, а он свое: дескать, какое-то ваше задание выполнил. Горелов, что ли, его фамилия? В дознавателях у нас бегал!
Тимохин не сразу, но вспомнил, что поручал какому-то практиканту по фотографии попробовать выяснить, в какое учебное заведение поступал объявленный во всесоюзном розыске Алексей Рыскалов. Неужели нашел?
— Давайте его ко мне в кабинет. Я сейчас подойду.
Посидел на допросе, послушал, как «старается» Гулыга, и вышел. У дверей своего кабинета увидел паренька с тощей папкой в руках.
— Горелов?! — окликнул его Тимохин. — Ты что в коридоре топчешься, как подследственный? Передал тебе Петруненков, чтоб заходил?
— Кабинет пустой, товарищ подполковник... — замялся Горелов. — Неудобно как-то...
— Я дела на столе не оставляю! — улыбнулся Тимохин. — А сейфы взламывать вроде не твоя специальность! Заходи!
И распахнул перед Гореловым дверь.
— Садись. — Прошел следом и сел за свой стол. — Рассказывай, что у тебя?
— Нашел я его, товарищ подполковник, — доложил Горелов.
— Да ну?! — обрадовался Тимохин. — А вид почему такой кислый? Или сомневаешься, что он?
— Он! — сказал Горелов. — И не он!
— Не понял, — нахмурился Тимохин. — Докладывай толком!
— По фотографии мной обнаружен некий Сергей Поярков. Закончил Нижнетагильский горный техникум. Фотография, врученная вами, полностью совпадает.
— Молодец! — похвалил его Тимохин. — И чем же ты недоволен? Благодарности в приказе мало? В характеристике напишем.
— Да какая тут благодарность! — Лицо Горелова пошло пятнами. — Не преступник он, товарищ подполковник!
— Как это не преступник? — недоуменно смотрел на него Тимохин. — Срок имел, из места заключения бежал. Так или не так?
— Так... И все равно не преступник! Был преступник, а теперь совсем другой человек! Работяга он, каких поискать!