— Как-то неловко было... — возился с ключами Стрельцов.
— Сказал бы я вам, что ловко, а что нет! — отстранил его Заблоцкий и первым вошел в кухню.
— Я принесу свечу, — шагнул следом за ним Стрельцов.
— Не надо.
Заблоцкий вынул из кармана коробок и, одну за другой зажигая спички, прошел коридором, потом, через кабинет, в столовую.
— Там прохладно, Вадим Николаевич, — предупредил Стрельцов.
— Это прибавит вам бодрости, — съязвил Заблоцкий.
Он подошел к окну, передвинул лампу на середину и вывернул поярче фитиль.
— Вы кого-нибудь ждете, Вадим Николаевич? — осторожно спросил Стрельцов.
— Я никогда никого не жду, — жестко сказал Заблоцкий. — Если меня не вынуждают делать это! За оружием приходили?
— Нет. Никого не было. — Стрельцов даже не скрывал своего страха. — А если вдруг обыск? Я боюсь, Вадим Николаевич!
— Пейте валерьянку, — посоветовал Заблоцкий. — Винтовки спрятали?
— Да.
— Где?
— В ванне.
— Идиотство!
— Но туда не заходят, Вадим Николаевич!
— Зайдут, — пообещал Заблоцкий. — И перепрятывать будет уже поздно.
В дверь черного хода постучали.
— Не открывайте! — приказал Заблоцкий и прислушался.
В дверь постучали еще раз. Осторожно, но настойчиво. Стук был условным: три раза подряд и два с перерывом.
— Дайте лампу.
Заблоцкий взял из рук Стрельцова лампу, быстро прошел через кабинет и вышел в коридор.
Стрельцов заторопился за ним, задел в темноте вазу, и она с грохотом полетела на пол.
— Что там у вас, Стрельцов? — крикнул из коридора Заблоцкий.
— Фамильный фарфор, Вадим Николаевич, — отозвался Стрельцов. — Ваза и еще что-то... Вдребезги!
Женька заворочался во сне, но Стрельцов уже шел по коридору к кухне.
«Как близко стреляют...» — подумал Женька, открыл глаза и чуть не закричал от испуга: он был заперт в какой-то тесной клетке! На уровне головы виднелась деревянная стена с ввинченным в нее кольцом. «Для цепей!» — решил Женька. Локти упирались в другие две стенки, за спиной была третья. С трудом он сообразил, что во сне сполз с кресла и голова его теперь упирается в тумбу письменного стола. Кольцо это от ящика, с боков — подлокотники, а сзади — спинка кресла. Женька потер занемевшую шею и решил, что пора выбираться на свет божий, но в коридоре послышались шаги и приглушенные голоса. Сейчас сюда войдут люди и увидят, что он выползает из-под стола, как последний пьяный забулдыга. Позор! Женька опять спустился на пол.
В кабинет вошел Заблоцкий, высоко поднял лампу, огляделся и обернулся к стоящим в дверях женщине в клетчатой накидке с пелериной и человеку в темном пальто и шляпе.
— Никого! — сказал Заблоцкий. — Вам показалось, Павлов.
— Пуганая ворона, говорят... — усмехнулась женщина и откинула вуаль на шляпке.
— Мне не до шуток! — огрызнулся Павлов. — На Литейном засада, на Рождественской тоже... И фельдшер не вернулся!
— Мог задержаться на той стороне, — пожала плечами женщина.
— А если взяли?
— У вас абсолютно надежные документы, — успокоила его женщина.
— Это вам так кажется, — проворчал Павлов. — А если меня узнают эти... из мастерской? Стрелял-то в мальчишку я, а не вы!
— Не грубите, штабс-капитан, — плотно сжала губы женщина и направилась в столовую.
— Там же собачий холод! — недовольно сказал Павлов.
— Вам не мешает поостыть, — опять усмехнулась женщина и прошла в столовую.
Женька от боли прикусил кулак, так вдруг ему захотелось закричать им, что они не одни, что он не хочет их подслушивать, но не может не слышать.
«Замолчите! Замолчите же!» — в отчаянии заклинал Женька и закрывал уши ладонями.
Все было как в дурном сне: эти зловещие тени на стенах и потолке, красноватые отблески от раскрытой дверцы печки, сам он, нелепо скорчившийся на полу, и главное — то непонятное и страшное, о чем говорили эти люди.
Как они оказались здесь, у Стрельцова? Что общего у него с человеком, стрелявшим в мальчика? С убийцей! И почему здесь распоряжается эта женщина с властным холодным голосом? И кто тот, второй? А Стрельцов молчит! Неужели он заодно с ними? Нет, не может быть!
Женька осторожно поднялся, сел в кресло и прислушался.
— Передайте по группам, что на фортах все подготовлено... — услышал он голос женщины. — Мятеж должен совпасть с решительным наступлением генерала Юденича, а он, слава богу, уже в Гатчине.
— Не хватает людей, Муза Петровна, — угрюмо сказал Павлов. — Аресты, облавы... В штабе седьмой армии провал... Наш человек в Чека арестован и расстрелян... Больше половины оружия изъято. С кем и с чем прикажете выступать?