— Да ну! — обрадовался Тимохин. — А мы тут сидим, гадаем!
— Пошли к вам бумаги. Прокурору и в управление. Только ты особо не радуйся! Насчет следствия частное определение имеется!
— Переживем! Прокурор тут из Коми... Как думаешь, сказать ему или нет?
— А он знает!
— Каким образом?
— Через Москву ехал. В курсе он... Слышишь?
— Слышу! Спасибо тебе за хлопоты! А насчет частного определения не волнуйся!
— Мне-то чего волноваться? Тебе к сведению принимать!
— Считай, что уже принял. Когда обратно?
— Билеты на завтра взяли.
— Ждем!
— Ага! До встречи! Коньяк с тебя!
— Будет сделано!
Тимохин повесил трубку, постелил в своей маленькой комнате, лег, но уснуть не мог. Думал о том, как ему завтра разговаривать с приехавшим прокурором.
Тот ждал его в коридоре управления и, когда Тимохин открыл дверь своего кабинета, вошел туда без приглашения, кинул на стол папку с бумагами, сел в кресло и представился:
— Коноплев Илья Матвеевич. Республиканская прокуратура. Вот мое удостоверение.
Тимохин мельком взглянул на раскрытое удостоверение:
— Вы по поводу Рыскалова?
— Именно, — кивнул Коноплев. — Ваш протест удовлетворен. Слышали?
— Знаю, — сказал Тимохин. — Формулировок не помните?
— Отчего же? У меня записано. «Суд, рассматривая настоящее дело, не критически отнесся к материалам предварительного следствия, пошел за версией обвинения и вынес неправосудный приговор...»
— Лихо!.. Все?
— Нет, не все! «Лишенные корыстного характера и иной личной заинтересованности, действия подсудимого не образуют состава уголовно наказуемого деяния»! Имеется и частное определение по поводу поверхностного и предвзятого ведения следствия.
— Ясно! И что же теперь?
— Первая судимость, таким образом, отпадает. А вот за побег!..
— Будете судить?
— Непременно!
— А пятидесятая статья УК РСФСР?
— Факт побега имеется?
— Имеется. К сожалению! Но человек-то общественно не опасен.
— Знаю. Проверял. Единственное, что могу обещать... На лишении свободы настаивать не буду. Попробуем обойтись условным наказанием. Но это — как суд решит!
— Понимаю... — кивнул Тимохин.
— Он где сейчас?
— В больнице.
— Что-нибудь серьезное? — внимательно посмотрел на Тимохина прокурор.
— Если честно, нет, — признался Тимохин.
— Спрятали? — усмехнулся прокурор.
— Вроде... — кивнул. Тимохин.
— Напрасно... — покачал головой прокурор. — Скрываться сейчас ему нельзя. Нет никакого смысла! Семья у него где?
— Здесь. Жена и сын.
— Где живут?
— У меня.
— И он у вас жил?
— И он.
— Занятный вы человек! — прищурился прокурор. — Давайте договоримся так: на этапе я не настаиваю. Доставляйте как хотите! Но в течение этой недели он должен явиться ко мне.
— Понял вас, товарищ прокурор, — встал Тимохин.
— Надеюсь на вас, товарищ подполковник, — тоже поднялся с кресла прокурор. — И семью отправляйте. Думаю, суд учтет ваши пожелания.
— Спасибо!
— Пока не за что! — Прокурор взял свою папку и шагнул к дверям. — До свидания!
Тимохин прикрыл за вышедшим из кабинета прокурором дверь, прошел к столу и нажал кнопку селектора:
— Товарищ генерал? Тимохин. Разрешите зайти? Через пять минут? Слушаюсь!
Тимохин повернул ключ в ящике письменного стола и спрятал его в карман, проверил дверцу сейфа и вышел из кабинета.
...Рыскалов, Ирина и Вовка уехали. Прошел месяц. Уже успели получить различные сроки заключения Гулыга и компания. Бывшие на суде сослуживцы Тимохина рассказывали, что сокрушался Гулыга не максимальным сроком наказания, а конфискацией имущества. Видно, было, что жалеть! А потом пришло письмо от Рыскалова:
«Уважаемый Виталий Иванович!
Был суд. Дали мне два года «химии». Это значит, что два года я должен отработать в местах, определяемых органами правопорядка, то есть здешней милицией. В комендатуре мне сказали, что на меня персонально пришло требование, подписанное управляющим приисками, и поэтому я опять работаю на старом месте, но не на вскрышных работах, а на драге. Случайно узнал, что это вы звонили нашему управляющему и просили за меня. Большое Вам спасибо! С жильем у меня все в порядке, Ирина и Вовка со мной. Да!.. Самое главное! Я получил новый паспорт и уже не Поярков, а Рыскалов. Еще раз благодарю Вас за все!
Ирина и Вовка кланяются. Алексей Рыскалов».
Тимохин сидел на берегу моря и ворошил палочкой камешки — искал краба, но безрезультатно. Море было спокойным, и краб, должно быть, прятался где-нибудь. Солнце просвечивало воду до самого дна, так что видны были растущие водоросли. Тимохин набрал полную горсть камешков, перебросил с ладони на ладонь, выбрал несколько плоских и принялся кидать их в море — «печь блины». Ничего у него не получалось: камешки, не подпрыгивая на воде, сразу же тонули.