— Конечно, — обрадовался Миша.
Он видел только те поля, которые примыкали к пастбищам. А ему так хотелось увидеть все.
Солнце еще не взошло над Майоровым, и восточный край неба едва начал теплиться, а у большого дома правления уже стоял грузовик, и к нему подходили в одиночку и группами вчерашние десятиклассники. Они шли весело, беззаботно. С разных концов хутора доносился то смех, то чей-то басовитый рокот.
— Прибавим ходу, сынок, — предложил Зиновий Афиногенович. — А то, чего доброго, прибудем замыкающими.
— Айда наперегонки!? — озорно крикнул Миша и, скомандовав — Раз, два, три, — сорвался с места.
Отец, тяжело топая сапогами, бежал рядом с Мишей. Поддавшись радостному азарту сына, он не хотел отставать. Глядя на его сверкающие пятки и раздувающуюся рубашку, Зиновий Афиногенович вдруг забыл, что ему далеко за пятьдесят и сердце уже скоро запросит пощады. Ему показалось, что он сам стал вот таким же босоногим хлопцем и может бегать по пыльной хуторской дороге целый день. Ведь так оно и было когда-то.
По этой самой дороге бегал он наперегонки с приятелями и в лавку к бакалейщику, и к церковной паперти на чью-нибудь свадьбу… Пробежав метров сто, Зиновий Афиногенович попросил сына:
— Погоди.
И когда тот, озорно сверкая черными глазами, остановился, заметил, переводя дух:
— Разве старому верблюду догнать молодого стригунка?
С разных сторон к ним подходили, их догоняли парни и девушки в праздничных платьях, белоснежных рубашках. Здороваясь с ними, Зиновий Афиногенович видел, что идут они не из дома, а возвращаются из укромных уголков, где после выпускного вечера сидели, бродили, смеялись и шептались в последний раз… Вот так же и его Тамара скоро, надев нарядное выпускное платье, уйдет в школу, а вернется домой не раньше утреннего солнца.
Летит время, летит быстрее самолета. Сбросить бы годков двадцать да не уезжать отсюда. И посмотреть, что тут произойдет, какая жизнь будет. Но время необратимо. И радуйся, старый казак, тому, что в твоем родном хуторе появились первые десятиклассники, а семиклассников выпущено — не счесть.
Молодые, энергичные, всезнающие. Иногда и хочется с ними поспорить, да чувствуешь, что их знания в механике и в агрономии намного крепче твоих. И все-то законы развития животных и растений они так выдают тебе, будто семечки лузгают.
— Ну, все, что ли? — спросил Зиновий Афиногенович, становясь на подножку грузовика. — Восемнадцать, — пересчитал он вчерашних десятиклассников. — Все в наличии.
Когда машина, урча и отбрасывая из-под широких колес легкую, нетронутую еще пыль, покатила по пробуждающемуся хутору, Зиновий Афиногенович сказал, что сейчас они поедут на курган Евдокима Огнева и там увидят, как солнце выкатываемся из-за гряды. Свежий ветерок лохматил ребячьи чубы и прически девчат, забирался под кофточки и рубашки, настраивал пассажиров на веселый лад.
Миша глядел на старших товарищей, и ему очень хотелось поторопить годы, чтобы скорее вот так же, получив свидетельство об окончании средней школы, встретить солнце на кургане комендора Огнева, а потом уехать в институт, чтобы вернуться оттуда агрономом. Миша уже и поле для себя выбрал. Самое ближнее к лугу, на котором пасут табун. Земля там добрая, ухоженная. Сергей Иванович говорит, что этой бы землице чуть побольше водицы, она бы озоло-тила хутор.
Миша сделает все, чтобы это поле небывалый урожай давало. Только надо заставить время поторопиться.
У подножия кургана грузовик остановился. На вершину поднимались не цепочкой, а раз-вернутым строем, пугая птиц, которые вырывались из густой травы, будто штопор, ввинчивались в небо.
На самой вершине, где кто-то когда-то положил прямо на песчаный холм большой круглый и плоский камень, напоминающий бескозырку, ватага остановилась.
Зиновий Афиногенович повернулся к востоку, теперь уже розовому, и сказал немного грустно и торжественно:
— Дорогие мои сынки и дочки! Вот за то, чтобы над нашими полями вставала такая мирная тихая заря, отдал свою молодую жизнь наш земляк комендор крейсера «Аврора» Евдоким Огнев. Должно вам знать и гордиться тем, что это он по приказу Владимира Ильича Ленина сделал тот самый выстрел из своей пушки, который и был сигналом нашей великой революции.
Зиновий Афиногенович рассказал ребятам, как во все концы России послала партия большевиков своих бойцов помогать устанавливать Советскую власть на местах. В родные края был прислан Огнев. Он создал отряд по борьбе с контрреволюцией. Выступая на митингах и сходках, балтийский моряк говорил казакам о той новой жизни, какой ее видел великий Ленин. Враги люто ненавидели Евдокима. Они тайно собирали силы, чтобы по-воровски, ночью напасть на его отряд. И вот зимой, когда Огнев шел со своими хлопцами в станицу Нагавскую, на этом месте кадеты напали на красногвардейцев. Долго шло сражение. Таял отряд, точно мартовский снег, а беляки все наседали и наседали. Когда в живых осталось несколько израненных бойцов, их схватили и долго и жестоко мучили.