— Если же по злому умыслу или по трусости я нарушу данную клятву, то пусть наказанием мне будет всеобщее презрение и смерть от руки моих товарищей! Кровь за кровь! Смерть за смерть!
Он медленно положил бумагу обратно и, склонившись над столом, поставил свою подпись под клятвой-присягой.
Вслед за ним вышел из строя Мишин отец. Он снял фуражку, расправил отросшие усы и подобно колоколу прогудел:
— Я, красный партизан Советского Союза, Романов Зиновий Афиногенович, клянусь…
Потом к столу подходили Паршиков, Баннов, Крылова, калмычка Лена Туркец…
И каждый как будто стрелял по невидимому врагу одним словом:
— Клянусь!
Настала очередь Миши. Слегка пригладив черные волосы, он исподлобья оглядел боевых друзей, с которыми теперь связан не просто общей комнатой, стрельбищем, школой, связан узами воинского братства, самого святого, самого крепкого. И ему очень хотелось, чтобы все они, старшие, поняли и поверили, что Миша идет с ними от начала и до конца. И от необыкновенного волнения он громче, чем нужно, начал читать:
— Я, красный партизан Советского Союза, пионер Михаил Романов, клянусь…
Ехали по бездорожью. Плотные облака, низко повисшие над землей, изредка подсвечивались снизу то ли далекой вспышкой осенней грозы, то ли ракетами.
Тесно прижавшись друг к другу, партизаны до боли в глазах всматривались в степную вымершую пустоту. Что-то там ждет их? Машина, преодолев взлобок, въехала в лощину и почти бесшумно притормозила.
— При были, — шепотом сообщил шофер. — Здесь стык двух немецких армий. Справа и слева километров десять ничейной земли. Ну, доброго вам пути..
Машина развернулась и, глухо стуча мотором, тотчас скрылась во тьме.
СВЯЗНОЙ ОТРЯДА
По лощине шли друг За другом. Когда склоны ее стали выше головы, Пимен Андреевич сказал, что скоро будет овраг. На дне его, в зарослях боярышника и шиповника, партизаны переждут день и с наступлением ночи двинутся дальше.
Лишь восток окрасился предрассветной зорькой, Пимен Андреевич поднялся на гребень и, приложив бинокль к глазам, начал изучать место. На западе по железной дороге, словно игрушечные, двигались вагоны. Правее. виднелся горб моста через речку Сал. «Хорошо бы его взорвать, — думал Ломакин. — Но как подойти? С востока трудно. Тут немцы наверняка ждут. А если с той стороны? Ладно, — решил командир, — тут еще подумаем, посоветуемся».
Днем в степи, как и ночью, было тихо и безлюдно. У людей прошла первая скованность. Они сначала шепотом, потом в голос стали разговаривать, шутить. Ломакин с Паршиковым и комиссарами уединились обсудить план взрыва моста. Мысль была заманчивой, дерзкой. Старым партизанам казалось, что они вернулись в годы своей молодости. И так же, как тогда, своей лихостью, смелостью, нахрапом смогут заставить врага трепетать при слове «партизан».
Но комиссар отряда, бывший секретарь райкома партии Иван Хорошунов, который уже успел побывать на передовой и был откомандирован в партизанскую школу после ранения, предупредил: немцы отлично понимают, что такое единственная железная дорога, связывающая тыл с фронтом. Они, безусловно, усиленно охраняют полотно, и прежде, чем идти на взрыв моста, следует ой как хорошо понаблюдать за объектом. Узнать точно, когда меняется караул, сколько человек несет охранение, чем вооружены солдаты, через какой интервал проходят поезда.
Решили действовать двумя группами: одна остается на месте, другая с наступлением темноты перебирается на правый берег Сала, и по условленному сигналу обе группы пойдут на мост.
За день они выяснили, что охрана — не больше взвода. В основном это были румыны в черных высоких папахах и длиннополых шинелях. Перед каждым эшелоном на дрезине проезжают немцы, проверяют, все ли в порядке. Составы проходят часто, особенно со стороны Котельниково. На теплушках и пассажирских большие красные кресты — санитарные. Несколько поездов провезли скот, мешки с зерном или мукой, бочки.
Осенние сумерки быстро и плотно окутывают степь. Не прошло и четверти часа, как уже в темноте трудно было разглядеть что-либо, кроме сигнальных фонарей на мосту; немцы все еще боялись советской авиации. Эти огни и служили ориентиром для партизан.
Дождавшись ухода очередного эшелона, Пимен Андреевич приказал трем взрывникам пробраться к мосту, а второй группе форсировать вброд неширокую и неглубокую речку. Цепочку замыкали Иван Хорошунов, Людмила и Баннов с рацией на плечах.