И сразу радость отступила от Миши. В его голове мелькали догадки, как в калейдоскопе цветные стекляшки. Бойко мог и не сообщить нужному человеку. Тот мог не передать дальше полученные сведения. Самолеты не поднялись в воздух — нелетная погода. А теперь тем более. Куда бросать бомбы? В молоко, — разлитое над степью? Но Неонилла обещала… Не получилось? Надо сказать Пимену Андреевичу, пока близко от Терновой балки. Складне обоз. Это важнее.
— Догоню командира, — объявил Миша, — скажу ему.
Но не успел сделать и несколько шагов, как слева от отряда что-то резко грохнуло. Точно короткий разряд молнии на миг пробил плотный туман. За ним последовал второй, третий. Теперь оттуда в свинцовое небо то и дело взлетали сполохи, ндпоминая праздничный фейерверк. Это взлетали на воздух ящики в Терновой балке…
До взгорка, откуда решили сделать набег, дошли часа через три.
Ломакин достал из нагрудного кармана большие, почти в ладонь часы, открыл крышку.
— Скоро восемь, — сообщил он.
А туман не рассеивался. Напротив, земля все плотнее и плотнее окутывалась его пеленой. И это вызывало тревогу: вряд ли немцы решатся выехать в такую непогоду, да еще после взрыва склада. Но тут же тревога сменилась надеждой: раз обоз идет на станцию, значит, он должен успеть к определенному часу. Под него, наверное, уже и вагоны поданы.
Небольшими. группами отряд встал у подножия кургана. На вершину Ломакин выслал двоих. Не столько глядеть, сколько слушать.
Зиновий Афиногенович с сыном подошли к телеграфному столбу и чутко навострили уши. Романов-старший даже — приподнял треух. Холодный сырой воздух пробирался за воротник, залезая под полы пальто, покрывал тело мурашками. Миша несколько раз бегал от столба до столба, согреваясь и разминая затекшие ноги. Отец словно прирос к столбу. Каждый раз, подбегая к нему, Миша видел, что он смотрит в ту сторону, где притаился невидимый хутор Майоровский.
Наверное, взрыв в Терновой балке здорово напугал немцев. За то время, пока они стоят в засаде, ни одна подвода, ни одна машина не прошла в сторону города. Из Котельниково проехали две легковушки (определили по звуку мотора) и грузовик с солдатами (слышны были громкие встревоженные крики).
— Не поедут, должно, сегодня, — сожалея, сказал отец, глянув на небо. Там, в вышине его, все чаще и чаще стали проглядывать голубые клочки.
Солнце уже плавало где-то — над курганом, когда чуткое ухо Миши уловило однотонное тяжелое гудение на дороге. Он рванулся к кювету, припал на колени, прижался ухом к холодной земле. Слышно, как гулко бьют копыта по земле.
Если слышно, вспомнил Миша одну из примет, позволяющую определить расстояние, значит не больше полверсты. — Он так же резко подбежал к отцу. Тот, наверное, не слышал топота лошадей, но по счастливой улыбке и. по горячим уголькам черных, горящих глаз сына догадался: обоз идет.
— Сообщи Пимену, а я за дорогой послежу. По своим следам Миша быстро добежал до Ломакина и негромко крикнул:
— Идут!
Передай отцу: сигнал — мой выстрел.
По редкой цепочке партизан вслед Мише катилось одно и то же предупреждение:
— Сигнал — выстрел.
Вот они, первые подводы долгожданного обоза. Партизаны совсем близко подобрались к дороге. Туман начал наконец-то редеть. Впереди охраны никакой. Выходит, не ждут враги партизанского сюрприза. Хотя за те недели, что отряды Ломакина, Паршикова и других кружатся по степи, недосчитались немцы и румыны многих своих солдат и подвод.
Условного выстрела все не было.
Отец широкими шагами пошел к дороге. Сын последовал за ним, держа озябший палец на пусковом крючке автомата.
— Послхай, сынок, — сказал Зиновий Афиногенович, — сзади вроде никого нет?
Миша напряг слух и зрение. Тихо.
— Ну, пошли, — кивнул отец и, прижимая автомат к животу, зашагал за подводами.
Вдруг Миша заметил, что чуть впереди, с противоположной стороны, на дорогу тоже выходят люди. Кажется, солдаты.
— Стой! — прошептал он и тут же пригнулся к земле, так как впереди и сбоку раздалось одновременно несколько выстрелов.
— Наши! — закричал Романов-старший и побежал к задним подводам, откуда уже доносились панические крики.
Возницы и румынские солдаты в длиннополых шинелях и черных папахах сочли за самое разумное, отстреливаясь, попытаться бежать назад. Но здесь их встретили длинные очереди автоматов Романовых. Одни падали, скошенные пулями, другие — с перепугу.
Добежав до ошарашенно храпевших лошадей, Миша ловко перерезал постромки, вскочил на невысокого серого коня, второго подвел отцу.