— Митря! Митря!
Створка окна распахнулась, и оттуда высунулась голова в наушниках. Часовой встревоженно спросил о чем-то. Радист замахал руками:
— Ну-ну..
Он быстро затараторил что-то, показывая на наушники. При этом Миша успел понять три слова: Сталинград, Берлин и Лондон. Солдаты под окном на что-то посетовали, повторяя «сэптэмбрие, сэптембрие», а затем направились к крыльцу. Открыли дверь, заглянули в коридор. Миша от волнения не находил себе места. И, чтобы случайно не нажать на курок, спрятал руки в карманы. Там лежали гранаты-лимонки. Он с силой сжал рифленую сталь. Холодный металл действовал успокоительно. Миша облегченно вздохнул, когда увидел, что часовые, обсуждая нцвости, повернули на улицу.
Вслед. за Хорошуновым в дом пробрались еще двое. Все это делалось с быстротой молнии, но взволнованному пионеру казалось, что его старшие товарищи медлительны и он сумел бы скорее их проникнуть в штаб и выполнить приказ.
Снова раскрылось освещенное окно. Из него выпрыгнул Хорошунов. Он глянул в сторону сарая. Миша махнул рукой, мол, все в порядке. Комиссару подали громоздкий коробок. Пригибаясь под его тяжестью, он зашагал в глубину двора.
Партизаны были уже далеко за околицей, когда услышали одиночные выстрелы. «Тревога, — решил Хорошунов. — Телефонный кабель мы не перерезали. Могут связаться с другими гарнизонами, расставят на дорогах патрули, устроят в займище засаду. Нужно уходить в степь».
Комиссар принял решение: троим с рацией уходить, а он с остальными будет их прикрывать. Но партизаны сказали, что пока следует держаться всем вместе. Коли уж встретят они где-то немцев или румын, тогда и разбиваться на группы.
Пройдя целиной с десяток километров, партизаны приблизились к дороге. Хорошунов все время тревожно оглядывался. Но по четким следам их ботинок и сапог никто не шел. Беда свалилась на их головы совсем с другой стороны — спереди. Когда они поднимались из кювета на проезжую часть, дорогу неожиданно прорезали два острых луча незамаскированных фар автомобиля.
Свет на миг ослепил Хорошунова, но он тут же среагировал и упал, выбросив вперед автомат. В машине заметили людей и гортанно крикнули:
— Хенде хох!
— Огонь! — закричал комиссар и первым дал длинную очередь по фарам.
Раздался треск разбитого стекла, скрежет металла и отчаянные вопли пассажиров. Машина замерла на секунду, но потом, надрывно тарахтя мотором, понеслась на группу партизан. Из распахнутых дверц застрочили автоматы. Пули со свистом проносились над головами, вгрызались в мерзлую землю, вспарывали снежный покров.
На беспорядочную стрельбу фашистов партизаны отвечали прицельным огнем. Не успел Хорошунов опомниться, как увидел колеса «мерседеса» уже возле кювета. Шофер, очевидно, не думал сворачивать в сторону. Комиссару казалось, что он решил раздавить их своей тяжестью.
— Бежим! — услышал Миша чей-то голос справа. Инстинктивно он рванулся назад, за кювет, и в это время в его руке мелькнула граната.
Хорошунов выхватил гранату и, отскакивая от бешеных колес, готовых вмять его в землю, швырнул ее в машину.
Лимонка, разбив стекло, так оглушительно грохнула внутри, что в ушах у Миши зазвенело. Слепящее пламя выплеснулось из легковушки, которая подпрыгнула и замерла.
Миша, забыв об осторожности, бросился к «мерседесу», надеясь найти какие-нибудь важные документы. Хорошунов не успел окликнуть его, как он уже рванул на себя дверцу. В лицо ему ударило жаркое пламя, а к ногам свалился офицер, шуба которого напоминала факел. Миша, обжигая руки, распахнул огненную шубу. Но на кителе не было ремней, портупеи и планшета.
С другой стороны к машине подбежали двое партизан. Но в это время языки пламени про-брались в мотор, а вот-вот мог произойти взрыв бензобака. Хорошунов тут же очутился возле Миши, схватил его за шиворот и оттащил в кювет, крикнув другим:
— Ложись!
Новый взрыв оглушил степь. Куски раскаленного металла фейерверком взметнулись в черное небо. Бензин, выплеснувшийся на дорогу, горел синим прозрачным пламенем, слизывая снег с колеи.
— Быстрее, быстрее, — торопил товарищей Хорошунов, подталкивая их через дорогу. — Идите прямо все, все, — крикнул он, видя, что Романов остановился подле него.
Первый километр они не шли, а бежали, то увязая в снегу на дне балок, то стуча обледенелыми подошвами по звонким замороженным проселкам. Пот заливал лица, в ногах появилась усталость, дышать становилось все труднее. Но Хорошунов, не желая замечать утомленности разведчиков, не меняя шага, все торопил и торопил группу. Он знал, что через десять, пятнадцать, двадцать минут на место происшествия прибудут немцы или румыны. Они не могли в. ближайших хуторах не слышать взрывов и стрельбы. Чем дальше успеют партизаны оторваться от — преследователей, тем больше шансов — на полный успех операции.