Тот будто ждал вопроса, ответил твердо: «Предлагаю взять Иванковцы «сабантуем». – Кто-то хихикнул, но Борисенко лишь повел бровью, и насмешник смолк. – Вы знаете, – продолжал Кривопиша, – фрицы не любят воевать ночью. Многие уроки им впрок не пошли. Разрешите преподать ещё один?» – «Что вам для этого требуется?» – «Разведрота, мотострелковая рота капитана Головина, капитан Фальтис с десятком саперов, станковый пулеметчик сержант Летута».
«Григорий Яковлевич! – обратился к комбригу начальник политотдела подполковник Дмитриев. – Может быть, партизаны пригодятся? В соседней хате их представители ждут вашего приема!» – «Конечно, пригодятся: в таких делах для них самое раздолье».
Перед уходом майор Кривопиша кивнул в мою сторону и сказал: «Разрешите, товарищ гвардии полковник, взять с собой этого терского казака и проверить, получится из него офицер связи иди нет. Кстати, ему полезно будет узнать, что в штабе бригады занимаются не только писанием бумаг, телефонными разговорами да пуском сигнальных ракет». Борисенко улыбнулся: «Ну что же, возьмите, только в самое пекло одного не пускайте. Пусть действует вместе с капитаном Фальтисом: тот зря голову в огонь не сунет и другим не даст». Я понял, что мне предстоит серьезное испытание, и стал готовиться.
…Полночь. Отряд майора Кривопиши занял исходное положение, обойдя село и разделившись на три группы. В первой – разведрота капитана Морозова с партизанами, во второй – рота капитана Головина, с ней майор Кривопиша и несколько партизан; в третьей – саперы Фальтиса с двумя партизанами и пулеметным расчетом Летуты. Я рядом с Фальтисом. Пронизывающий ветер бьет прямо в лицо, жжет мокрым снегом. Фальтис говорит, что это хорошо. Может быть.
Вперед поползли разведчики, чтобы бесшумно снять дозор противника на высоком берегу реки. Все замерли в ожидании: удастся ли? Наконец, негромкая команда «Вперед». Значит, удалось. Спускаемся к реке. Она разделяет Иванковцы на две части. Берегом и по воде идем цепями к мосту – исходному пункту для атаки. Саперы сняли несколько досок настила с моста, чтобы воспрепятствовать движению автомашин. Потом заняли тут же позицию. По соседству устроился Летута со своим пулеметом. Партизаны скрытно повели разведчиков и стрелков к домам, где, по их сведениям, большими группами расположились гитлеровцы.
Малейшего звука в селе ждем с таким напряжением, что меня временами колотит дрожь. Впрочем, может, это от ветра? И вдруг почти одновременно прогремело несколько взрывов ручных гранат, затрещали автоматы, в трепетном свете взлетевших ракет по улицам заметались какие-то фигуры. «Сабантуй» начался.
Саперы одну за другой бросали осветительные ракеты на противоположный берег, держа на виду мост. Вот из темноты на него влетела машина с гитлеровскими солдатами. Резанул пулемет, и машина, потеряв управление, с треском ломает перила и летит в воду. Другая машина затормозила перед мостом так, что ее развернуло бортом к нам. Летута дал длинную очередь. Видимо, пуля попала в бензобак, он взорвался, и горящий бензин облил фашистов, сидевших в кузове. С дикими воплями они выпрыгивали из машины и, как живые факелы, метались по берегу. Один бросился в реку, другой катался по земле, пытаясь сбить пламя, третий, обезумев, огненным комом несся в темноте куда глаза глядят. Летута бил и бил короткими, злыми очередями, но пулемет его не в силах был заглушить нечеловеческие крики гитлеровцев… На западной окраине села вспыхнули пожары (потом я узнал, что партизаны подожгли дома и дворы полицаев). И почти одновременно с южной околицы отозвались гулкие выстрелы танков. Главные силы бригады атаковали Иванковцы.
Внезапно мы услышали топот бегущих людей. Фальтис не разрешил бросить ракету, но в отсветах пожаров мы различили большую группу гитлеровцев. Они бежали прямо на нас. «Гранаты…» – вполголоса скомандовал Фальтис. Торопливо нащупываю «лимонку», выдергиваю чеку. «Огонь!…» Швыряю гранату в сумерки, в гущу черных теней, в топот и, тяжелое дыхание многих людей. Ещё миг – и слепая, черная, враждебная волна захлестнет нашу реденькую цепь. Но тут же вспыхивают десяток слепящих огней, туго бьет в уши грохот разрывов, как бы разметав гущу чужих теней. Крики, стоны, оборвавшаяся команда на чужом языке. Передние гитлеровцы успели убежать от осколков, они совсем рядом. «Коли!» – командует Фальтис. У саперов винтовки, им в таких переделках сподручнее действовать штыком, но у меня автомат. Длинной очередью встречаю подбегающие фигуры, они исчезают, но тотчас сбоку, рядом, возникает еще одна. Догадываюсь, что не успею повернуть ствол, и наотмашь бью прикладом, целя в голову. Тупой удар, вскрик, гитлеровец, споткнувшись, катится в темноту… Больше автомат мне не пригодился. В селе ещё стреляли, а у нас было тихо…