…Хорошие у нас были ребята и девчата! О них есть что вспомнить».
Многое изменилось в жизни Аси после войны. Десять лет она проработала в строительном тресте — всегда среди людей, всегда для людей. И, начав по существу все сначала, пошла в вечернюю школу, отлично закончила ее и на тридцать втором году поступила в институт.
И всегда — в труде и на отдыхе, в праздники и в будни, в радости и в печали, в поисках и свершениях — всегда рядом с нею живет образ обаятельного юноши — Георгия Борисова.
В трудные минуты Ася достает его письма. Единственные два письма, которые за все время их дружбы Георгий послал ей, уходя в разведку. И Ася, словно ищет в них опору, читает, перечитывает, хотя давно уже знает каждую строчку на память:
«Родная моя подруга!
Завтра-послезавтра я с тобой расстанусь, может быть, надолго, а может, и никогда нам больше не суждено будет увидеть друг друга. Но пусть это временное расставание (будем надеяться, что оно — временное) еще больше закрепит нашу дружбу.
Не будем закрывать друг другу глаза на действительность, но не будем преждевременно и хоронить себя. Какие бы трудности ни ожидали меня, я постараюсь их преодолеть и выйти победителем. Я не хочу и не могу себе представить, что это конец нашей дружбы. Наоборот, пусть наша дружба станет более тесной и крепкой. Я буду помнить тебя, и в тяжелые минуты мне будет легче от этого.
…Мы — молодые, и потому должны победить и — победим! А наша дружба нам поможет в этом.
Скоро окончишь подготовку и ты, и тоже пойдешь на задание. Тебе тоже придется, может быть, нелегко, и вот это меня очень, очень волнует. Но всегда помни, что мысленно я с тобой, рядом.
Прошу… береги себя. В опасные минуты не горячись, спокойно оценивай обстановку и быстро действуй. В этом залог победы. И пусть нашим верным спутником будет надежда.
…Твое имя будет поддерживать меня, мою ненависть к врагам, к смерти. Так пусть наша дружба вдохновляет нас к победе, к жизни!»
И записка с передовой. Ее Георгий послал перед тем, как перейти линию фронта:
«Шлю тебе горячий дружеский привет.
С тех пор, как мы расстались, прошло несколько дней, а мне кажется, что это было так давно…
…Писать (сама знаешь) много не приходится.
Пока жив, здоров. Настроение отличное, но паршивая погода портит все дело. Вспоминаю тебя, твои серо-голубые глаза. Вот, впрочем, и все. Пусть все то, о чем мы с тобой говорили, будет реальным. Я хочу этого!»
…Человек продолжает жить.
По-прежнему в далекий Свердловск к родным Георгия из разных мест стекаются письма: от школьных товарищей, от Аси. И эта переписка с каждым годом становится все необходимей, нужней.
«3 мая 1946 года.
Дорогие Иван Дмитриевич, Софья Николаевна и Люся!
Не обижайтесь на меня, что долго молчала. Сейчас я имею возможность писать чаще. Пусть Георгий живет с нами. Все такой же веселый, жизнерадостный, с песней, улыбкой, шуткой. Как хорошо он умел смеяться и шутить».
«Тула, 11 мая 1948 года.
9 мая был день Победы. Я слушала по радио салют Москвы, и каждый выстрел в моем сердце отзывался болью. Мне хотелось кричать, что мы обязаны этим торжеством Георгию, мужьям моих сестер, моим боевым товарищам и тысячам, тысячам погибших… Георгий… Забыть о нем, не думать о нем… Это невозможно. Вы его знали, он вырос на ваших руках, а я знаю его в самые тяжелые минуты его жизни. И кажется, что я знаю его всю жизнь…»
«12 июня 1950 года.
…Меня удивляло в Георгии спокойствие и выдержка. Это ему всегда помогало в работе. Иногда он видит, что я горячусь, подойдет, обнимет за плечи и скажет: „Что нас волнует?“ Дотронется щекой до лба: „Товарищи, у нашего Асенка температура. Прошу ее не тревожить“. Сам отойдет и другим не разрешит со мной говорить. Конечно, я остыну. И все-таки я очень боялась за него. Он всем верил и доверял. Он рассказывал, как ходил в разведку с пленным немцем, спал с ним под одним пальто. Я возмущалась, а он говорил: „Ты понимаешь, он же добровольно к нам пришел. Я верю ему…“»
«10 ноября 1951 года.