Подходя к западным берегам Англии в том месте, которое было указано нам в качестве входных ворот, мы нырнули в первое попавшееся на нашем пути большое окно и на высоте 500 метров пошли дальше под облаками. Кругом было много больших и малых островов. Океан был пройден. Здесь были только проливы и заливы.
Внизу под облаками был сильный шторм. Машину жестоко, как щепку, бросало, и я подумал о наших пассажирах, для которых воздушная качка была непривычным испытанием.
В проливах крупные волны белой пеной разбивались о скалы. Небольшие суда, встречаемые нами, временами, казалось, совсем скрывались под волной.
Мы проходим над узким проливом, между двух высоких обрывистых берегов; болтанка усилилась.
Вот и последний остров с высокой горой. Теперь мы почти дома. Еще несколько минут полета, и мы над небольшим городком на западном берегу Шотландии, рядом с которым и находится наш аэродром. Вот теперь можно сказать вполне уверенно, что с океаном благополучно все покончено.
В общей сложности в этот день мы были в воздухе 12 часов 35 минут и сделали над океаном 4100 километров.
На аэродроме нас встречали все наши старые знакомые: работники нашего посольства, англичане - сотрудники министерства и служащие аэродрома. [85]
Нас всех обнимали, жали руки и сердечно поздравляли с двухкратным перелетом через океан.
Из Америки через океан прибыл на наш аэродром четырехмоторный гигант, пассажирский высотный самолет. Командир этого большого корабля, попросив разрешения, долго и внимательно осматривал наш самолет. После осмотра пилот повел нас к своему кораблю и детально ознакомил с его внутренним устройством. Наши летчики в пилотской кабине интересовались пилотажными приборами, ручками управления и летными качествами этого большого, красивого и удобного корабля. Мы же, штурманы, подробно познакомились с оборудованием штурманской кабины, условиями и методами работы штурмана корабля. Штурманская кабина находилась позади пилотов и не имела окон ни внизу, ни с боков и только сверху один прозрачный колпак для астрономических промеров. Повидимому, визуальная ориентировка на этом корабле не является средством самолетовождения.
После осмотра самолета мы посетили передвижную, на двух автобусах, выставку трофейного немецкого авиаоборудования и вооружения. Директор выставки показал все, что у него имелось, и детально рассказал обо всем. В то время некоторые вещи для нас были новы и мы с интересом и со вниманием слушали его и рассматривали экспонаты. Немного позже мы увидели грандиозную выставку трофейного немецкого вооружения в Москве, никакого сравнения с которой эта выставка в автобусах, конечно, не могла выдержать.
Вечером позвонили из Лондона и передали приказание: «Пилоту и двум штурманам выехать в Лондон немедленно».
Сборы были недолги. Вскоре мы прибыли на железнодорожную станцию в тридцати километрах от нашего аэродрома. [86]
Все вагоны в нашем поезде имели места только для сидения. Нам троим было забронировано одно шестиместное купэ с двумя диванами. Диванов было два, нас же трое. Решили, что двое будут спать, а третий в окно смотреть и изучать местность. Составили расписание, кому когда лежать и когда в окно смотреть.
Ночь выдалась холодная. В купе много всяких краников и ручек. Но сколько мы ни крутили краники и ни поворачивали ручки, в купе от этого теплее не становилось.
В Лондон приехали утром с насморком, помятые и разбитые. Остальные пассажиры, выходившие из нашего поезда, были не в лучшем виде.
В Лондоне мы узнали, что существует целая куча вариантов и предложений касательно дальнейшего маршрута. Нас и вызвали для того, чтобы во всем этом разобраться и окончательно установить маршрут. Нам было поручено связаться с Москвой и Английским министерством воздушных путей и составить план полета. Большая часть этих вопросов была нами разрешена еще на аэродроме. Поэтому было все организовано и уточнено в течение первой половины дня.
Домой
Вымытый, покрашенный, чистый и блестящий стоит наш самолет, готовый к возвращению на Родину.
По долгосрочному прогнозу на всем нашем пути предполагались сплошные облака и сильный попутный ветер. Лучшей погоды и не придумаешь в положении людей, которые должны пролететь над вражеской территорией незамеченными и возможно быстрее. [87]
К намеченному сроку приехали все наши пассажиры. У самолета собралась большая толпа провожающих. Щелкали фотоаппараты. Трещали киноаппараты. Обычная суета, сопровождающая каждый большой полет.
Полный газ, и самолет ровно покатился по широкой бетонной дорожке, быстро оторвался и с набором высоты пошел над волнами залива. Развернувшись, проходим над аэродромом, внизу мелькают люди, все машут и машут, провожая нас в далекий и небезопасный путь.
К нам пристраиваются два истребителя сопровождения.
Так начался полет на восток, на Родину, домой.
За полчаса полета в вечерних сумерках мы пересекли остров с запада на восток и подошли к берегам Северного моря. Здесь мы распрощались с истребителями и, поприветствовав друг друга, разлетелись в разные стороны. Под темнеющим небом, на котором уже загорались звезды, направляли мы свой путь к родным беретам.
В задней пассажирской кабине занавешены окна, темно. В правом, ближнем к нам углу, чуть-чуть теплится лампочка, при скудном свете которой Вячеслав Михайлович дочитывает свою книгу. Стрелок центральной пушечной башни с ручным фонариком проверяет и включает пассажирам кислородные аппараты. У борттехников на большом приборном щитке потушены все огни, и бортинженер, близко нагнувшись к щитку, по скупому фосфорному свету контролирует работу моторов. У радистов завешено окно и передатчик, и только маленькая зачехленная лампочка бросает свет на столик и на приемник. Оба радиста работают дружно, согласованно и уже установили связь с Москвой. [88]
Первое сообщение: в Москве уже наступил рассвет. Московские радисты в частной беседе с нашими радистами спрашивали: «А у вас как там, уже светло или еще темновато?»
- Алло, штурманы! У вас подсчитано время и место встречи с рассветом и восходом солнца? - спокойно, даже чересчур спокойно, обратился к нам командир самолета.
Отвечаю командиру возможно мягче, увереннее и тоже спокойно:
- Рассвет наступит в Балтийском море, а солнце увидим на траверзе Кенигсберга.
- Так, хорошо, - отвечает Пусеп, хотя хорошего тут мало. - А какая, по вашему мнению, погода нас ожидает по маршруту? Будут ли облака хотя бы до линии фронта?
- По прогнозам - московскому, английскому и нашему штурманскому - предполагаются сплошные облака, вот такие, как сейчас под нами, до меридиана Кенигсберга, а дальше до конца маршрута ожидаем безоблачную погоду.
- Ну, добре, - сказал Пусеп, хотя доброго было столько же, сколько и хорошего. - Я буду забираться повыше, а вы смотрите внимательно и обходите все неприятные места, где нас хорошо знают, вроде Кенигсберга, Данцига и других. - И подал команду всему экипажу:
- Надеть кислородные маски, включить кислород.
Тяжелый самолет шел на восток с набором высоты. Все наши бортовые часы, работавшие до этого по Гринвичскому времени, переведены на московское время.
«Ну, Сергей Михайлович, бери в руки секстант, да хватай звезды, пака есть, выбирай любую, много их высыпало на темном небе, да все большие и яркие. Будем ручки радиокомпаса накручивать, [89] да пеленги прокладывать, будем петлять да следы заметать. Ничего, не поймают, проскочим как-нибудь. Не в первый раз в этих местах бываем», - думал я, не прекращая работы.
Длинная наша дорожка, да коротка летняя ночка. Ровно и привычно гудели моторы, дружно и быстро винты тянули наш самолет. Подгоняемые сильным попутным ветром, который вместе с нами возвращался домой, мы быстро шли навстречу солнцу, которое уже озолотило в Москве кремлевские звезды.