И Корень поручил разведать все Алексею, а тот решил, что, может быть, удастся как-нибудь использовать знакомство Софьи Львовны с комендантом города...
Медлить было нельзя.
И вот Алексей, нарушив правило не встречаться с Ивашевой у нее на квартире, пришел к ней как-то вечером и заговорил напрямик, что она должна помочь.
- Боитесь? - спросил он, рассказывая ей о своих планах.
Она ответила не сразу.
- Боюсь... Ведь я две ночи после нашего первого разговора не спала... Нервы - никуда. Вы же все понимаете сами... Да и возраст. Мне ведь уже сорок пять...
Но ничего, - поспешила она добавить. - Я привыкну, постараюсь перебороть страх.
- К страху нельзя привыкнуть. Опасность всегда так или иначе волнует. С этим надо бороться. Только не нужно, чтоб страх затемнял рассудок...
Они сидели в ее большой темной квартире. Стояла глубокая тишина, и каждый звук: скрип паркета, шорох ее платья, даже голос - казался пугающе громким. И оттого, наверное, они говорили шепотом.
- Понимаю, - продолжала Софья Львовна, - но не могу отделаться от ощущения, что все догадываются о моих намерениях... В каждом взгляде мерещится подозрение...
- Это пройдет. Обязательно пройдет, - заверил ее Алексей. - Так расскажите все по порядку: как вы устроились к Патценгауэру?
- Сказала ему, как вы учили: собираюсь сменить работу, куда-нибудь уехать. Он это встретил в штыки:
"Уехать? И вы думаете, я вас отпущу? А я? Останусь без учительницы?" "Ну, - говорю, - найдете другую". - "Э, нет, другую не хочу. Вы меня вполне устраиваете". Он засмеялся. Я сначала заговорила о смерти дочери, о том, что мне нужно сменить обстановку.
Тогда он стал серьезным. Долго думал и наконец спрашивает: "Хотите - в Берлин?" Я пожала плечами.
"Это будет для вас прекрасный отдых. Да и наши занятия не прервутся! Только чтобы я вас мог взять в Берлин, вы должны стать моей сотрудницей. Согласны?"
Ну, как вы догадываетесь, я не заставила себя уговаривать. Дело сложилось как нельзя лучше.
- Какую, же работу вам предложил господин майор?
- Секретарскую, в административный отдел. Я хорошо пишу на машинке, знаю стенографию. И вот уже несколько дней служу. Но те сведения, которые вам нужны, через мои руки не проходили.
Алексеи зашагал по комнате. Звонко похрустывал паркет.
- А другая машинистка в отделе есть?
- Есть. Эльга.
- Немка?
- Да. Она сидит в отдельной комнате. Вход посторонним туда воспрещен.
- Значит, там! - воскликнул Алексей. - Наверняка там. А вы знакомы с этой Эльгой?
- Только здороваемся при встрече.
- Как она к вам. относится? Свысока?
- Пожалуй, нет. Ведь она знает, что майор берет у меня уроки. Для нее я - лицо приближенное к начальству.
- Это хорошо, - обрадовался Алексей и заходил по комнате еще быстрее. Подружитесь с Эльгой, окажите ей какую-нибудь услугу...
- Попытаюсь, - обещала Софья Львовна.
Эльге было лет тридцать пять. Тонкая, высокая, узкогубая, с серовато-пепельным цветом лица, она, видимо, и сама сознавала свою непривлекательность и при разговоре с мужчинами часто и без всякого повода краснела. Эльга была серьезна, аккуратна, замкнута, и что особенно нравилось майору Патценгауэру в Эльге - ее репутация "непорочной девы", исключавшая легкомысленные знакомства. И комендант считал, что одинокая некрасивая девушка незаменима для работы в секретном отделе.
Ивашевой не потребовалось прилагать особых усилий к тому, чтобы сблизиться с Эльгой. Как-то машинистка-секретного отдела сама подошла к Софье Львовне и, приветливо улыбаясь, шепнула; "У меня к вам дело!"
Они вышли в коридор. Эльга вытащила из кармана френча пачку "Тюркиш"
- Курите?
Софья Львовна, до сих пор никогда не курившая, тем не менее взяла сигарету и неловко склонилась над огоньком зажигалки.
Эльга долго мялась и краснела и наконец осторожно начала:
- Вы меня простите... Я понимаю, это нескромно с моей стороны, но... говорят, вы едете с майором в Берлин?
Глядя на поблекшее лицо Эльги, Софья Львовна подумала, как точен был расчет Алексея. Стоило Софье Львовне однажды "обмолвиться" в комендатуре о предстоящей поездке с Патценгауэром, и это стало известно всем.
- Возможно, - ответила она, догадываясь, какая просьба последует за этим вопросом, ибо уже несколько сослуживцев интересовались ее путешествием в Берлин. - Возможно, хотя точно пока неизвестно. А вам что-нибудь передать родственникам?
- Да, - Эльга покраснела. - Если вас не затруднит...
- О, с удовольствием! - воскликнула Софья Львовна.
- Видите ли, у меня должен быть отпуск, но майор не отпускает и не отпустит, пока не подыщет мне замены.
Софья Львовна заверила Эльгу, что непременно выполнит ее поручение.
С тех пор, встречаясь в коридоре комендатуры, они останавливались, чтобы обменяться новостями. Машинистка, видимо, томилась своим затворничеством и была рада неожиданному знакомству. Иногда Эльга забывала, что перед ней русская: у Софьи Львовны было прекрасное берлинское произношение. Эльга была мягка,- предупредительна, и скоро случилось так, что Софья Львовна стала заходить в комнату с предостерегающей надписью: "Вход посторонним воспрещен", Эльга нарушала инструкцию. Но стоило ли опасаться этой симпатичной, уже немолодой женщины, когда сам комендант, видимо, доверяет ей. И даже берет с собой в Берлин.
Получая канцелярские принадлежности, Софья Львовна увидела, что забыли привезти копировальную бумагу. Она решила воспользоваться этим обстоятельством.
Софья Львовна сказала Эльге, что у нее кончилась копировальная бумага, и, скомкав несколько пробитых до дыр листиков, швырнула их в мусорную корзинку Эльги. Софья Львовна заметила там на дне смятые листы копировальной бумаги.
Но Эльга посоветовала своей приятельнице пользоваться пока старой.
- Она никуда не годится! - возразила Ивашева.
- Ничего не поделаешь! Забери обратно - неизвестно, когда привезут новую! - рассудительно заметила Эльга.
Софья Львовна нагнулась над корзиной и достала смятые листы копирки. Листы, которыми пользовалась Эльга. После работы Софья Львовна захватила их с собой. Они много добавляли к тому, что Ивашевой удалось подсмотреть на машинке Эльги, во время их недолгих встреч. Получение копирок было фантастической удачей. Трудно было даже предположить, что боязливая и нервная женщина могла так смело и хладнокровно одурачить сверхбдительных врагов.
Как бы там ни было, перед Алексеем лежала какаято частичка плана карательной операции "Фредерикус".
Опытный разведчик теперь пытался представить себе полную картину. В этой "картине" оставалось много "белых пятен", но стали известны названия некоторых карательных отрядов и их численность, а главное - примерный район боевых действий. На одном из листков копирки Алексей разобрал две подписи: группенфюрера СС генерал-лейтенанта полиции Готтберга и штаб-офицера корпуса майора жандармерии Вебера.
Столярова охватило радостное возбуждение. Он держал в руках не просто два синих листочка бумаги, а сотни спасенных человеческих жизней.
Только бы документ благополучно попал к партизанскому командованию! Только бы что-нибудь этому не помешало!
Судя по отрывочным сведениям, добытым Ивашевой, до начала операции "Фредерикус" оставалось три дня.
Срок ничтожно малый. Не меньше суток требовалось только для того, чтобы переправить известия партизанскому командованию, а ведь вывести людей из опасной зоны дело непростое: на это тоже нужно было время.
Алексей понимал; надо спешить, иначе план операции, добытый с таким трудом и риском, окажется бесполезной бумажкой. Но, как нарочно, он не знал, где искать в данный момент Тимофея, через которого поддерживал связь с Корнем.
Село Пашкове, где жил другой партизанский связной, Захар Ильич Кругов, находилось от города в двадцати километрах. Можно было бы пойти туда, но он плохо знал дорогу и рисковал потерять много времени.