Лейтенант засмеялся:
— Стихов не пишешь, Васильев?.. Зря. У тебя бы получилось.
— Я серьезно, товарищ лейтенант: машина — это ведь живое существо, потому что людьми сделана, людям служит. Она и здоровой бывает, и больной, и усталой, и бодрой. А в дороге, когда тяжело — даже стонет, жалуется. Станет легче — поёт. Слышите?
Лейтенант покачивал головой, искоса, с улыбкой посматривал на водителя, а тот разговорился:
— Иногда я думаю, товарищ лейтенант, почему автомобилю памятник не поставят? Про легковые машины не говорю — это нахлебники, паразиты цивилизации. Что это за машина — сытые животы возить. Они только горючее жрут да воздух отравляют, среду губят. Дороги опять же перегружают. Оставить бы, сколько надо, для разных служб, а остальные — под пресс и — в переплавку. Грузовик — совсем другое дело, он — трудяга, опора цивилизации, её мощь. Вот мой «Урал» ещё новенький, а уж скольких он накормил, одел, обогрел, сколько других добрых дел на его счету!
— Ты кем собираешься стать после армии, Васильев?
— Я уже стал — водителем.
— Хорошо, когда человек сразу свое дело находит. А памятник, между прочим, есть. Правда, не автомобилю, а шоферу. Фронтовому шоферу-солдату. Где-то под Москвой, на трассе, поднят на пьедестал армейский грузовик времен войны. Говорят, в том месте никогда не смолкают клаксоны — проезжие водители салютуют памяти шофера-солдата. Того самого, что под обстрелом и бомбежками доставлял на передний край боеприпасы, хлеб и горючее, перевозил пехоту и сопровождал танки в боевых рейдах.
— Я не знал, товарищ лейтенант. Надо хоть разок побывать там.
— Побываешь, Виктор Сергеич.
Васильев притормозил на крутом спуске. Внизу, в долине, снова бирюзой заблестела река.
— На этой дороге, а может, на другой, тоже поставят памятник шоферу, — продолжал лейтенант. — Афганистан не забудет тех, кто выручил его в самые трудные годы.
— Вы думаете?
— Уверен. Афганцы уже говорят об этом. И не сомневаюсь, что памятником станет именно «Урал». Может быть, даже ваш.
— Вряд ли. У меня на кабине всего две звездочки за дальние рейсы, а есть в роте и по двадцать.
— Звездочки, Васильев, — дело наживное… Что это там, остановка?
Колонна замедлила ход, головные машины уже затормозили перед мостом, где стоял усиленный армейский пост. Лейтенант вылез на подножку, настороженно осматривался. Оба чувствовали возрастающую тревогу, хотя и не обмолвились о ней. Сбоку от дороги раскинулся по долине довольно большой кишлак, прячась среди садов и раскидистых платанов. Он казался вымершим, и это недобрый знак. Жители придорожных селений каким-то образом узнают о близости бандитов и прячутся в горах. Опустевшие кишлаки — молчаливое предостережение всем, кто проезжает горными трассами. Возле головных БМП старший поста, жестикулируя, что-то объяснял начальнику колонны. Вышедшие из машин афганцы негромко перебрасывались словами, то и дело оглядываясь на высокий серый дувал, отгородивший кишлак от дороги. Неужели здесь, вблизи военного поста, возможна засада? Но вот за мост, в сторону ущелья, двинулся бронетранспортер саперов, по колонне передали приказ: провести контрольный осмотр техники, быть готовыми к немедленному движению. О близости противника — ни слова. Впрочем, и водители, и охранение от начала и до конца рейса обязаны быть готовыми к ежеминутному отражению вооруженного налета.
Саперы возвратились через полчаса. По колонне сообщили: впереди, в ущелье, обнаружены следы недавней попытки заминировать дорогу. Во всех экипажах боевых машин приказано усилить наблюдение. И снова бронетранспортер с саперами первым двинулся через мост, ведя за собой колонну. Солдаты сторожевого поста жестами приветствовали проезжающих, желая счастливого пути. Васильев часто думал об этих бесстрашных ребятах. Исправно несут службу, а случится нападение — решительно отбивают. Правда, помощь в таких случаях не задерживается — подвижные группы и вертолеты постоянно готовы оказать необходимую помощь.
Ущелье было довольно широким, оно медленно изгибалось, дорога часто обегала скальные выступы ближнего хребта, и головные машины терялись из виду. Серые склоны в каменистых осыпях то напирали на дорогу, то вдруг далеко отступали, и тогда хорошо просматривались покатые, изрезанные распадками бока гор, их неровные тупые гребни. Хотя колонна увеличила скорость, в зеркальце заднего обзора Васильев всё время видел неотступно идущие за ним горючевозы, а иногда и бронетранспортеры с задранными стволами крупнокалиберных пулеметов, фигуры автоматчиков на верхней броне. На афганских дорогах главная опасность — минная, поэтому десантники на маршах редко забираются внутрь машин. Пальцы их сейчас — на спусковых крючках автоматов, и свинцовый ливень каждое мгновение готов хлестнуть по каменным бокам гор. Однако сам Васильев никаких признаков опасности не замечал, поэтому, наверное, он и не услышал первых выстрелов, только показалось — будто гремучий ветерок пронесся по дороге, взвихряя пыль. Он ещё не до конца осознал, что происходит, как вдруг на полном ходу в кузове переднего грузовика загрохотала зенитка, и молнии её очередей, прошивая солнечный воздух ущелья, словно взорвали его.