Действительно, ни одного приличного платья в четырех чемоданах, с моей помощью внесенных в дом, не обнаружилось: в этих туалетах можно было смело посещать приемы, скажем, по случаю коронации или ужин глав Большой Семерки. Но никак не обыкновенную забегаловку в довольно бандитском районе. Поэтому, наткнувшись на дне одного из чемоданов на обыкновенные потертые джинсы, я радостно протянул их расстроенной девушке и облегченно сказал:
— Одевай!
— Да ты что! И на кого я в этом буду похожа? Да и сверху мне будет нечего одеть!
— Я дам тебе какую-нибудь свою рубашку, завяжешь узлом на животе, и будет просто отлично!
Татьяна с сомнением во взгляде посмотрела на меня, потом на джинсы, потом снова на меня:
— А в таком виде нас туда запустят?
— А то! Так что давай, шевелись! А я пока выгружу твой «кошелек» в свой сейф!
Сейф оказался мал. Даже выкинув из него оба весь свой домашний арсенал, состоящий из девяти пистолетов, двух автоматом и всякой сопутствующей мелочи, типа нескольких цинков с патронами, четырех гранат и трех килограммов взрывчатки, я не смог втиснуть в него все деньги. Пришлось остатки поровну разделить между ее и моей машиной. Оружие я запихнул под кровать, решив завтра же приобрести сейф побольше. В это время ко мне подошла Татьяна и, краснея, повернулась вокруг себя.
Я бы тоже покраснел: джинсы так аппетитно обтянули ее задницу, что я решил не пренебрегать холодным душем. Сильно-сильно холодным. Кроме того, ее грудь так соблазнительно вздымалась под моей любимой рубашкой, что я решил навестить душ немедленно и задержаться там на полчаса минимум… Однако мои робкие попытки успеть нырнуть в спасительную дверь успехом не увенчались: Татьяна еще больше покраснела выскочила из комнаты.
— Постой, не убегай! — понесся я следом! — Ты смотришься просто сногсшибательно! Честное слово! — орал я, перепрыгивая через две ступеньки по лестнице на второй этаж. — Ну, что ты, в самом деле?
— Я тебе не нравлюсь! — обиженно буркнула Татьяна, не успев запереться в спальне.
— Офигеть! — возмутился я. — Да за эти две минуты я обнаружил в себе столько тщательно скрываемых наклонностей, ты себе представить не можешь!
— Это каких? — подозрительно посмотрела она на меня.
— Ну, я, оказывается, маньяк!
— Причем довольно сексуальный! — оценивающе посмотрев на меня, сделала она вывод. — А что еще?
— Еще я фетишист! Эту мою сорочку я однозначно потом повешу на самом видном месте! Ведь она так сексуально драпирует твой великолепный бюст!
— Фетишист? — переспросила она. — А, да! Про это я уже знаю! Видала тот лифчик! А что-нибудь поновее?
— Еще я страдаю юношеской гиперсексуальностью, — вздохнув, признался я. — Я просто мечтал о холодном душе!
Татьяна задумалась. Потом, видимо, поняла намек и заразительно захохотала.
Я покраснел, но тоже заулыбался. Потом взял ее за руку и потянул за собой:
— Пойдем, а то я ел последний раз где-то вчера днем!
— И уже так оголодал? А когда у тебя была девушка последний раз? — спросила она, спускаясь по лестнице и опираясь на мою руку.
Я смутился, но честно ответил:
— На прошлые выходные.
— Все ясно! Перевозбуждение на фоне жуткого полового воздержания! Как ты столько выдержал? — Смешинки в ее глазах так и мелькали.
— Да вот и сам не знаю! — отшутился я и нырнул в спасительный полумрак салона любимой машины.
— Надо тебе помочь! — задумчиво произнесла Татьяна, искоса глядя на меня. Я снова покраснел! (кстати, я раньше думал, что не умею этого делать. Совсем! А тут какая-то, пусть и очень красивая девушка просто не дает мне возможности успокоиться!).
— У вас здесь можно где-нибудь приобрести резиновую женщину? Можно даже бывшую в употреблении. Чтобы деньги зря не переводить. А то я к тебе надолго!!!
Нежно приподняв мою отвисшую от обалдения челюсть своей ручкой, она пребольно ткнула меня кулачком в живот и заразительно расхохоталась…
Ужин прошел в легкой, дружеской обстановке на фоне постоянных пикировок и легких издевательств с обеих сторон. Правда, для меня легкость общения слегка осложняло навязчивое внимание всех без исключения присутствующих к моей даме, но это были те издержки моей новой работы, к которым следовало привыкать. За то я чувствовал себя на редкость уютно. А постоянная улыбка порядком измучила мое лицо.