— В конце концов, мы не из тех, кто ограничивает чужую свободу, правда? — спросил Тони.
— Ни в коем случае, — ответила я.
— Рад слышать, — фыркнул он. — Стало быть, это еще не конец света, если мы поженимся через пару недель, а?
— С каких пор ты стад таким романтичным?
— С тех пор, как поговорил с одним парнем в нашем консульстве.
Оказалось, тот «парень» объяснил Тони, что мой переезд в Британию — как и перевод на работу — будет намного легче оформить, если мы станем мужем и женой. А если я останусь одиночкой, придется долгие месяцы биться лбом об стенку, пытаясь победить бюрократию иммиграционной службы. И вновь я подивилась, как круто и быстро меняется моя жизнь. Вот что такое судьба! Живешь себе, плывешь по течению, наивно полагая, что траектория твоей жизни уже определена (особенно если ты уже на пороге среднего возраста). Но вдруг встречаешь человека, позволяешь вашим отношениям развиваться, — и вот ты уже ступила на опасную территорию, имя которой «любовь». Не успеешь оглянуться — и ты уже звонишь на другой конец земли своей единственной родственнице, чтобы сообщить, что ты не только беременна, но еще и…
— Выходишь замуж? — переспросила Сэнди ошарашенно.
— А что в этом необычного?
— Ничего, как и в том, чтобы впервые забеременеть в тридцать семь лет.
— Поверь, все вышло совершенно случайно.
— О, в это я охотно верю. Потому что мне и в голову бы не пришло решить, что ты специально постаралась залететь. Кто угодно, только не ты. А как Тони это воспринял?
— Очень хорошо. Лучше, чем я, честно говоря. Я имею в виду, он даже произносил всякие ужасные слова, вроде «пора остепениться», причем в хорошем смысле.
— Может, он понял что-то, что до тебя никак не дойдет…
— Это ты о том, что каждому приходит пора остепениться? — Ехидство в моем голосе почти не было заметно.
Хотя Сэнди одобряла мою работу и постоянные разъезды, время от времени она заводила нудные разговоры об одинокой старости, которая меня ждет, и о том, что надо завести ребенка, а то пожалею, но будет поздно. Что-то в моей вольной бродячей жизни ее тревожило. Поймите правильно: о зависти тут и речи не было. Она так обрадовалась моим новостям просто потому, что в душе надеялась: когда я стану матерью, у нас наконец появится больше общего. И я наконец спущусь с облаков на грешную землю.
— Эй, алё… я что, велела тебе залететь? — спросила Сэнди.
— Да нет, просто последние десять лет ты одолевала меня расспросами, когда же это произойдет.
— И вот наконец свершилось. Я за тебя страшно рада. И сгораю от нетерпения, хочу познакомиться с Тони.
— Приезжай в Каир на свадьбу на той неделе.
— На следующей неделе? — удивленно переспросила Сэнди. — А почему так скоро?
Я объяснила, что хочу побыстрее оформить перевод на работу и вид на жительство, ведь уже через три месяца нам предстоит переезд в Лондон.
— Господи, просто ураган какой-то.
— И не говори.
Мне было ясно: Сэнди на нашу свадьбу наверняка не приедет. И не только потому, что в тот момент у нее было туговато с деньгами. Дело в том, что любой выезд за границу Соединенных Штатов казался ей таким же опасным событием, как экспедиция в джунгли. Вот почему я была почти уверена — Сэнди обязательно найдет причину избежать поездки в Египет. Она не раз говорила мне: «В этом мы с тобой не похожи — меня совсем не тянет куда-то туда». Мне многое нравится в сестре, но больше всего то, что она совершенно не рисуется, говоря о себе. «Я ограниченная», — однажды сказала она мне. Признание самоуничижительное и, в чем я искренне убеждена, несправедливое, ведь Сэнди совсем не дурочка. Она очень умная и очень образованная женщина, которая не опустила рук и стойко держалась, когда три года назад ее бросил муж.
Через месяц после его внезапного ухода Сэнди, едва оправившись, нашла работу учителя истории в маленькой частной школе — и умудрялась сводить концы с концами, выплачивать долг по ипотеке и воспитывать троих детей. Для этого (о чем я ей и сказала) требовалось несравненно больше отваги и мужества, чем мне для разъездов по горячим точкам Ближнего Востока. Теперь же наставал мой черед знакомиться со всеми тонкостями и прелестями семейной жизни — и даже сквозь помехи на линии Сэнди почувствовала, как я боюсь.
— У вас все будет просто прекрасно, — уверила она. — Даже еще лучше. Просто классно. В конце концов, ты же не собираешься бросать работу, и тебя не заставляют ехать в Лоренс (этот городишко нам с Сэнди казался самым ужасным в Массачусетсе). Речь ведь шла о Лондоне, кажется? А материнство тебя вообще не должно пугать — ты же столько раз бывала в зоне военных действий, так это почти то же самое.