— О боже, — страдальчески вздохнула графиня Адди и стремительно вышла из комнаты.
Почти сразу же послышался ее голос:
— Маса, немедленно отойди от моей Натальи! Марш к себе, мерзавка! Нет, это просто несносно!
Эраст Петрович тоже вздохнул и вернулся к чтению бумаг.
Тут раздалось треньканье звонка, приглушенный шум голосов из прихожей, и в гостиную колобком вкатился давешний азиат.
Он закурлыкал на каком-то тарабарском наречии, но Фандорин жестом велел ему замолчать.
— Маса, я тебе говорил: при гостях обращайся ко мне не по-японски, а по-русски.
Анисий, произведенный в ранг гостя, приосанился, а на слугу уставился с любопытством: надо же, живой японец.
— От Ведисев-сан, — коротко объявил Маса.
— От Ведищева? Фрола Г-Григорьевича? Проси.
Кто такой Фрол Григорьевич Ведищев, Анисий знал. Личность известная, прозвище Серый Кардинал. Сызмальства состоял при князе Долгоруком сначала мальчиком, потом денщиком, потом лакеем, а последние двадцать лет личным камердинером — с тех пор, как Владимир Андреевич взял древний город в свои твердые, цепкие руки. Вроде невелика птица камердинер, а известно было, что без совета с верным Фролом многоумный и осторожный Долгорукой никаких важных решений не принимает. Хочешь к его сиятельству с важным прошением подступиться — сумей Ведищева улестить, и тогда, считай, полдела сделано.
В гостиную вошел, а пожалуй что и вбежал ражий малый в губернаторской ливрее, зачастил с порога:
— Ваше высокоблагородие, Фрол Григорьич зовут! Беспременно чтоб пожаловали в самом срочном порядке! Буза у нас, Эраст Петрович, умалишение! Фрол Григорьич говорят, без вас никак! Я на санях княжеских, вмиг долетим.
— Что за “буза”? — нахмурился надворный советник, однако поднялся и халат скинул. — Ладно, поехали п-посмотрим.
Под халатом оказалась белая рубашка с черным галстуком.
— Маса, жилет и сюртук, живо! — крикнул Фандорин, засовывая бумаги в папку. — а вам, Тюльпанов, придется прокатиться со мной. Дочитаю по дороге.
Анисий был готов за его высокоблагородием куда угодно, что и продемонстрировал поспешным вскакиванием со стула.
Вот уж не думал-не гадал курьеришка Тюльпанов, что доведется когда-нибудь прокатиться в генерал-губернаторском возке.
Знатный был возок — настоящая карета на полозьях. Внутри обшит атласом, сиденья юфтевые, в углу — печка с бронзовым дымоходом. Правда, незажженная.
Лакей уселся на козлы, и четверка лихих долгоруковских рысаков весело взяла разбег.
Анисия плавно, почти нежно качнуло на мягком сиденье, предназначенном для куда более благородных ягодиц, и подумалось: эх, ведь не поверит никто.
Господин Фандорин хрустнул сургучом, распечатывая какую-то депешу. Нахмурил высокий чистый лоб. До чего же хорош, без зависти, а с искренним восхищением подумал Тюльпанов, искоса наблюдая, как надворный советник подергивает себя за тонкий ус.
К большому дому на Тверской примчали в пять минут. Возок свернул не налево, к присутствию, а направо, к парадному подъезду и личным покоям “великого князя московского”, Володи Большое Гнездо, Юрия Долгорукого (как только не называли всесильного Владимира Андреевича).
— Вы уж извините, Тюльпанов, — скороговоркой произнес Фандорин, распахивая дверцу, — но отпустить вас пока что не могу. После набросаю пару строк для п-полковника. Только с “бузой” сначала разберусь.
Анисий вылез следом за Эрастом Петровичем, вошел в мраморный чертог, но тут поотстал — заробел, увидев важного швейцара с золоченой булавой. Ужасно тут испугался Тюльпанов унижения — что оставит его господин Фандорин топтаться внизу лестницы, будто собачонку какую. Но преодолел гордыню и приготовился надворного советника простить: а как человечка в этакой шинели и картузе с треснутым козырьком в губернаторские апартаменты приведешь?
— Вы что застряли? — нетерпеливо обернулся Эраст Петрович, уже достигший середины лестницы. — не отставать. Видите, какая чертовщина тут творится.
Только теперь до Анисия дошло, что в губернаторском доме и в самом деле происходит что-то из ряда вон выходящее. И вид у сановного швейцара, если приглядеться, был не столько важный, сколько растерянный. Какие-то расторопные мужички вносили с улицы в вестибюль сундуки, коробки, ящики с иностранными буквами. Переезд что ли какой?
Тюльпанов вприпрыжку догнал надворного советника и постарался держаться от него не далее как в двух шагах, для чего временами приходилось несолидно рысить, потому что шаг у его высокоблагородия был широкий и быстрый.