— Господа, — обратилась она к собравшимся в рекреационной зоне русским офицерам. Время было выбрано ею так, чтобы все бельтайнские экипажи были в разгоне. — У меня сложилось впечатление, что некоторые моменты нуждаются в освещении. Причем немедленно, пока не случилось беды. Прошу вас не перебивать меня. Я намерена говорить о действительно очень важных вещах. Сначала — немного истории. Когда я была подростком, меня некоторое время всерьез занимал вопрос, почему судьба моей матери сло жилась так, а не иначе. Потом стало как-то не до того, но… Сравнительно недавно я поняла, в чем заключалась причина, по которой она забыла об осторожности. Есть в русских офицерах что-то, смертельно — именно смертельно — привлекательное для бельтайнок, — горькая усмешка на секунду искривила ее губы. Окружающие молчали.
— Да, мать я поняла, но вот действия отца… До недавнего времени я никак не могла взять в толк, почему он поступил так, как поступил. Он что же, не понимал, чем может закончиться их роман для женщины, которую, как утверждал, он любил? Увы, господа, пару недель назад я сообразила, в чем дело. Империя до сегодняшнего момента никогда не нанимала бельтайнские экипажи. Вы попросту не в курсе того, что знает на Свободных планетах каждая портовая крыса.
Щеки Мэри слегка порозовели, неуверенная улыбка сделала лицо беззащитным, и оно снова отвердело, превращаясь в лик статуи.
— Я в затруднении, господа. Я смущена и растеряна. То, что я скажу сейчас, считается вещью общеизвестной. И уж во всяком случае, никогда не предполагалось, что женщина будет говорить на эту тему с мужчинами. Но я вынуждена. Итак, поговорим о том, что известно всей обитаемой Галактике, но, похоже, неизвестно русским.
Мэри снова осмотрелась. Со всех сторон ее окружали внимательные, сосредоточенные лица.
— На Бельтайне считается, что по-настоящему хорошо могут летать только девушки. Не женщины. Мне надо объяснять присутствующим физиологическую разницу между понятиями? Нет? Благодарю. К сожалению, это не предрассудок, в чем я имела возможность убедиться во время боя при Кортесе и своей последней вылазки в Пространство Лордан. Оставим сейчас в стороне параграф Устава бельтайнских ВКС, предусматривающий позорную отставку для сорвавшейся с нарезки дурочки. Хотя судьба некоей Алтеи Гамильтон, всеми презираемой парии, оказавшейся на тверди без пенсии и погон, зато с ребенком, которого надо было поднимать в одиночку, весьма показательна в этом плане.
Она покосилась влево, поймала сочувственный взгляд Корсакова и едва заметно кивнула.
— Однако до отставки, пусть даже позорной, надо еще дожить. Дожить, не зная, как призвать к порядку пошедший вразнос организм. Женщины действительно летают хуже, во всяком случае — поначалу. Боевые коктейли действуют по-другому. Нарушается координация, снижается скорость реакции. Послать в сражение девочку, только что ставшую женщиной — это все равно, что отправить ягненка на бойню.
Она невесело усмехнулась. Судя по всему, ее слушателей по-настоящему проняло.
— Господа, я прошу вас, я очень вас прошу: ограничьте свои донжуанские поползновения экипажами с первого по пятнадцатый. Не усложняйте мне задачу. Нам всем и так несладко придется в предстоящей операции. Многие бельтайнки погибнут. Так пусть, черт побери, они погибнут не из-за вас!
Поздно ночью, лежа рядом с Никитой, Мэри снова и снова прокручивала в голове то, что сказала сегодня своим русским коллегам. Права ли она была? Кто она вообще такая, чтобы решать за других, что им следует делать, а что нет? Пока речь шла о ее девчонках… но тут-то взрослые люди…
Корсаков пошевелился, переворачиваясь на бок. Видеть его в темноте Мэри не могла, но без тени сомнения была уверена в том, что он смотрит на нее.
— Слушай, а это правда? — негромко спросил Никита.
— Что именно?
— Что ты летаешь хуже, чем раньше?
— Чистая правда, — вздохнула Мэри. — Существенно хуже. Хотя, думается мне, и получше многих. Проблема в том, что чужой уровень не является мерилом для меня.
Корсаков помолчал и вдруг выпалил:
— Мне это не нравится!
— Думаешь, мне нравится? Да только мое мнение не имеет сейчас никакого значения. Это просто реальность, и мне надо как-то уживаться с этой реальностью. Вот и все.
Никита подтянул одеяло повыше, укутывая Мэри. Почему-то ему казалось, что она мерзнет. А может быть, и не казалось. В голове вертелась мысль, которую он не решался озвучить. Должно быть, Мэри почувствовала это, потому что, безошибочно найдя во мраке его нос, она слегка потянула за него и насмешливо приказала: