Поручик не поверил своим ушам.
— Как ты сказал?! Какие документы?
— Говорю же — секретные штабные документы немцев! В войну там закопали! Спрятали!
— А вы откуда знаете?
— Догадались. Ведь здесь шла война, так? Немцы держали оборону, r»j? Значит, должен же быть у них тут штаб? А когда драпали, так решили секретные документы спрятать. И в какой-то из могил спрятали.
— А догадались сами, значит...
Поручик вроде бы немного успокоился. Не хватало ему еще тут шпионского гнезда. Но похоже, его выдумали эти шустрые детки, их собственные вымыслы...
— Будьте любезны, эти записанные вами номера! И уточните, где роют.
Яночка извлекла из кармана джинсов блокнотик, вырвала из него страничку и передала поручику. Пожалуйста, ей не жалко, они с Павликом помнят эти номера. Павлик тем временем опять сосредоточился, теперь на топографии местности.
— Схватились они, значит, за седьмую могилу... как раз посередине, на самой верхушке. А необработанные остались с этой стороны, — размахивал мальчик руками, показывая, с какой именно, — и вон с той, немного пониже...
Поручик прекрасно разбирался в жестикуляции Павлика, понимающе кивая головой и стараясь запомнить.
— Молодец, все понял. Об остальном поговорим завтра. А сейчас забирайте собаку и марш домой! Чтобы я тут вас больше не видел!
— Это как же понимать? — возмутилась Яночка.
— А так и понимайте, как я сказал! Считайте, заслуга у вас в кармане. Не знаю, чего вы там отмочили, но полагаю, ее на все хватит, грандиозная заслуга! А сейчас нам надо действовать, не до вас, так что марш домой!
Дети были сбиты с толку. Как же так, домой? Ведь вот пограничники рядом, явно собирались их арестовать за нелегальный переход границы, ведь преступление же... Павлик взглянул на сестру. Та уже пришла в себя и теперь с самым невинным видом устремила взор куда-то в глубь леса. Ага, она права. И Павлик тоже незаметно огляделся. Вредный поручик, однако, заметил. Подозвал к себе одного из пограничников и прошептал:
— Слушайте, проводите этих паршивцев до самого их дома! И не уходите, пока не убедитесь — они вошли и уже больше не вышли, не то опять отправятся на ночную прогулку. От них всего можно ожидать, уж я знаю, кошмарные ребятки!
— Будет сделано! — отсалютовал пограничник и повернулся к кошмарным ребяткам. Перед ним стояли два ангела во плоти, глядя на него невинными голубыми глазами. Если бы не строгий приказ старшего по званию... И пограничник грозно произнес:
— Ну, мои дорогие, пошли домой! Вы первые я за вами.
Долгое время Павлик и Яночка шествовали в угрюмом молчании. Впереди Хабр, позади пограничник, не спускающий с них бдительного ока, А он и в самом деле перехватил взгляд, который детки уходя бросили на милицейскую овчарку, и прекрасно понял значение этого взгляда. На то он и пограничник, притворная покорность конвоируемых его не обманула.
Когда проходили рядом со знакомым муравейником, Павлик не выдержал.
— Слушай! — шепнул он сестре, не в силах больше выносить неизвестность. — А арестуют нас когда? Не говорили?
— Не знаю, — шепнула сестра в ответ. — Насчет ареста — ни словечка.
— А где тебя поймали?
— На границе.
— Надо же! И что сказали? Кричали: «Стой, стрелять буду!»?
— Зачем? Я и так стояла,
— Ну тогда как ругались? Расскажи, что говорили.
Яночка честно постаралась вспомнить, что говорили пограничники, застукав ее в обнимку с пограничным столбом. Что-то наверняка говорили, но никак не вспомнить. Первые слова не вспомнить. Потом до нее начал доходить смысл сказанного. И девочка прошептала, вспоминая:
— Они решили — я заблудилась. Спросили, что я здесь делаю ночью.
— А ты что ответила?
— Как что? Правду ответила!
— Что?!
— Ну да, правду. Сказала — мы хотели посмотреть на кабанов.
Павлик даже остановился от возмущения. — Выходит, соврала властям! Bed| мы же следили за этими..
Оглянувшись на бдительного пограничника, мальчик не докончил и быстренько двинулся дальше. Сестра поспешила за ним, ехидно прошептав:
— А кабанов, скажешь, не хотел увидеть? Кто докажет, что я соврала? Чистую правду сказала, ведь давно мы мечтали увидеть кабанов. Ну и увидели! И за мной один гнался! Я и об этом сказала пограничникам, и это тоже чистая правда.
— Ну, допустим, — успокоился Павлик. — А какая нелегкая тебя понесла на границу?
— Я и не собиралась на границу. Шла к дороге, чтобы по ней до дома добраться. Шла себе по тропинке и встретила еще одного...
— Кого?!
— Да кабана же! Стоял поперек тропинки, страшный — ужас! На меня клыки наставил, вот-вот бросится. Что мне оставалось делать? Пришлось... пришлось... удалиться в противоположном направлении.
Да, не везло им этой ночью. По страшному не везло! А так все хорошо задумали! Главное же — не увидят самое интересное, не увидят того, что сейчас происходит на кладбище. И с кабанами как-то не так встретились, толком и разглядеть не сумели. А на кладбище сейчас...
Тяжело вздохнув, Павлик остановился у калитки своего дома.
— Ну, чего встали? Входите в дом, мои дорогие! — поторопил их пограничник.
— Но ведь, того... Видите ли, дверь ведь заперта, проше пана, — сбивчиво начал Павлик.
Сестра задала вопрос в лоб:
— Ведь для вас все равно, через что мы в дом войдем?
Пограничнику было все равно, лишь бы дети вообще проникли в свой дом. И он без особого удивления наблюдал за тем, как все трое один за другим пролезли в маленькое окошечко подвала как потом дети выколупали кусочки угля, понапиханные в оконную раму так, чтобы рама не опустилась, дождался, пока подвальное окошко не закрылось плотно-плотно. Нет, этого мало. Оглядевшись пограничник увидел и притащил к упомянутому окошку тяжеленную железную тачку. Подпер ею окно снаружи. Опять постоял, подумал, вспомнил свое детство золотое, не столь уж отдаленное, и опять огляделся. Теперь он приволок к окну совершенно неподъемный чурбан, на котором хозяева рубили дрова. С огромным трудом подпер им окно, на него взгромоздил тачку и отер пот со лба. Вот теперь можно спокойно удалиться. Баррикада получилась на славу!
Отсутствие детей пани Кристина заметила только перед самым завтраком. Ее супруг успел съездить в столовую базы отдыха и привезти завтрак, пани Кристина успела заготовить дополнительные бутерброды, а детей все не было. Случалось, они еще до завтрака отправлялись по своим делам, но уж на завтрак-то всегда появлялись. Несколько удивленная мама заглянула в комнату детей.
Ее радостно встретил один Хабр. Нет, дети тоже были, но спали таким каменным сном, что их невозможно было разбудить. Наклонившись над сыном и дочкой, мама разглядела их и очень встревожилась. Вчера вечером собственными глазами видела и дочку, и сына, когда, чисто вымытые, они отправлялись спать. Теперь же в постельках сладко спали два замурзанных, совсем черных от грязи создания. Их постели были покрыты лепешками черной грязи. И вообще, все вокруг было измазано черным и серым. И даже, как всегда, бодрый и жизнерадостный Хабр утратил свою рыжую окраску и выглядел каким-то закопченным, хотя и неравномерно.
Выпустив из комнаты собаку, пани Кристина спустилась вниз, где ее супруг стерег чайник, закипающий на плите. Впрочем, как всегда, только называлось, что стережет. Чайник разрывался, похоже, уже давно кипел и булькал, пар из носика поднимался под потолок, а пан Роман, высунувшись в окно, с интересом за чем-то наблюдал. Выключив газ, пани Кристина спросила: