Мне очень хочется взглянуть на плачущего, но глаза не хотят открываться. Болит все тело, болит голова, онемела нога, но больше всего жжет глаза. Во рту все распухло и хочется пить, однако, когда я решил попросить воды, то ясно понял, что открыть рот не смогу. Я мотнул головой, но лучше бы я этого не делал. Все в мозгу поплыло и на какое-то время я снова отключился.
Очнулся я оттого, что кто-то пытался меня напоить. Тонкая трубочка была засунута мне между распухших губ и капли воды растекались по спекшемуся языку.
Я осторожно сглотнул эти капли, и это не доставило мне той боли, какой я ожидал. Вода потекла сильнее и я глотал ее снова и снова. Наконец жажда отступила. Попробовав зажать трубку зубами я обнаружил, что моим зубам теперь живется посвободнее. В том смысле, что передних зубов у меня больше не было. Осторожно дернув рот в сторону, издаю протестующий звук, напоминающий мычание и трубку тут же вынимают.
— Как ты думаешь, он нас слышит?!
Горестный шепот Тези резанул мне по сердцу. Значит меня не бросили на побережье, а привезли в подземелье. Да еще и бросили в пещеру. То-то кислый запах, которым буквально пропитан воздух, показался мне смутно знакомым. Так пахла похлебка, которую варили рабы. И судя по голосу Тези, она тоже тут. Интересно, а где Кен? Однако, надо успокоить Тези, что я ее слышу. Я собрался с силами и выдавил:
— Чежи.
— Арт! Ох, Кен, он нас слышит! Он сказал Тези! Арт, ты ведь нас слышишь, ну миленький, отзовись!
Однако, мне нравится, как она меня называет, плохо только, что сквозь радость в её голосе я слышу те самые душераздирающие плачущие нотки. Неужели мои дела так плохи? -Тези, тебе не почудилось? — мягко говорит незнакомый мужской голос. Ну никак нельзя оставить девушку без присмотра! Тут же объявляются непрошенные утешители. Как будто мне одного Кена мало было!
— Чежи, — мычу я снова и, собрав все силы, приказываю — Ни плащ!
Ну и диалектик у меня теперь, однако!
— Вы слышали? Слышали? Он очнулся, он говорит! — тонко всхлипывает Тези.
Интересно, сколько же их тут?! Ну погодите, встану, всех разгоню. Да перестанет она, наконец, рыдать?
— Ни плащ!!! — рычу как можно строже.
— Все, все уже перестала! Это я от радости, прости пожалуйста! — бормочет Тези поглаживая меня по руке. — Ты не волнуйся, тебе нельзя волноваться, тебе нужно поспать, теперь все будет хорошо.
Ну, наконец-то, удалось навести порядок. А спать мне совсем не хочется, такое впечатление, что я проспал не один день. Ничего, что говорить трудно, лежать как бревно в неведении еще труднее.
— Кен! — зову я.
— Я здесь. — Немедленно отзывается Кен — Что ты хочешь?
— Вуку, — шиплю я.
— Что он хочет? — Спрашивает тот же мужской голос.
— Не понял. — Обескуражено признаётся Кен.
Тот еще идиот. А доброжелатель то, как в доверие влез. Прямо как член семьи! А может? Дикий зверь зашевелился, просыпаясь, и это заставило меня собраться. Не хватает еще мне в таком состоянии строить из себя Отелло. Судя по моим ощущениям, все мое лицо сплошь обмотано тряпками, только для рта и ноздрей оставлены небольшие дырочки.
— Жжгуку — пытаюсь объяснить Кену, шевеля при этом замотанными пальцами. Да что меня, через мясорубку что ли пропустили?!
— Руку!- первая догадалась Тези, — Он говорит — руку!
— Угу! — одобрительно мычу я.
Кто-то осторожно берет мою левую руку и голос Тези заботливо спрашивает :
— Так?
Я надавливаю несколько раз пальцем ей на ладошку.
— Я понял! — вопит Кен, — давай мне его руку, мы с ним так разговаривали!
— А я не могу тебе говорить, сколько он раз нажмет? — не сдает позиций Тези.
Мне вообще — то нравится её идея, хотя бы потому, что в это время я могу не беспокоиться насчет настырного незнакомца. Я мычу свое «Угу» и сеанс старинной народной игры, — угадай слово, — начинается. Причем, народ не стесняется играть всей компанией против одного калеки. И говорят не снижая громкости, из чего я заключаю, что низранки не понаставляли здесь своих жучков. А действительно, зачем?
Первый вопрос, который меня интересует, это как давно я здесь. Второй я не успел настукать до конца, подолгу высчитывая гудящими мозгами номер буквы, как Кен, которому надоело ждать, решительно заявил:
— Все ясно, у него информационный голод. Слушай Арт, давай так, мы расскажем тебе все что знаем, а если останется что-нибудь неясное, тогда ты спросишь?
Я утвердительно мычу, жалея лишь о том, что моя рука расстанется с Тези, но когда этого не происходит, успокаиваюсь и узнаю, что нахожусь здесь уже второй день. Меня притащили низранки и бросили как мешок. Сначала узники решили было, что я труп, и хотели закопать, но Тези услышала стук сердца и это решило мою судьбу. В этом месте Тези крепче сжимает мои разбитые пальцы, и я, не обращая внимания на боль, отвечаю ей легким пожатием. А Кен рассказывает, как меня лечили всем миром, и несмотря на то, что низранки не стесняются пользоваться парализаторами, все же потребовали у них бинты. И что интереснее всего, первый раз за много лет это требование было выполнено. Тетки принесли не только чистые тряпки, но и мазь. И даже никого не наказали. Еще Кен рассказывает, что их с Тези отправили сюда в тот же день, как я улетел. Но они не жалеют потому что....