Арманд кивнул:
— Во всяком случае, я сомневаюсь, что этим людям что-нибудь объяснили.
— Но они, должно быть, очень удивлены. Такая широкомасштабная операция из-за одного-единственного юноши — не слишком ли велик риск, что кто-то станет задавать ненужные вопросы? Что таким образом может просочиться кое-какая информация?
— Сотрудники института идут на это, потому что опасаются, что кому-нибудь удастся меня найти раньше них.
— Кому? — изумилась я.
Арманд потеребил свой парик.
— В институте постоянно боятся, что какого-нибудь одаренного парапсихологическими способностями человека похитят. Возможно даже, у них есть на то основания. Насколько я понял, это обычная история: одна страна крадет у другой таких людей. Один из моих опекунов как-то рассказал мне, что их организация нащупала еще одного телекинета, в Южной Африке, но, прежде чем они успели его оттуда вывезти, другая секретная служба увела его у них из-под носа.
— Значит, они боятся, что ты можешь перейти в другую подобную организацию?
— Можешь с кем угодно поспорить, что уж этого они точно боятся, — ожесточенно кивнул Арманд. — Хотя совершенно напрасно. Никакими силами в мире невозможно заставить меня живым попасть в какой бы то ни было научно-исследовательский институт.
Он замолчал, прикусив нижнюю губу, посмотрел на полицейских в полной амуниции за железными ограждениями и сказал:
— Eh bien,[4] видимо, мы должны придумать что-нибудь еще.
Я внимательно оглядела его.
Мы? Мы ничего не должны. Я не сомневалась, что существует миллион возможностей уехать из Штутгарта. Просто для меня было важно, чтобы все обходные пути вели куда-нибудь поближе к дому, а не в далекое путешествие за пятьсот километров.
Арманд направился к застекленному стенду, где висело расписание движения поездов и карта Штутгарта и его окрестностей. Пока он их изучал, я на некоторое время погрязла в расточительных мыслях перед витриной магазина и разглядывала непристойно дорогие, сказочно неудобные платья, цветные фарфоровые фигурки и эксклюзивную хрустальную посуду. Складывалось ощущение, что это все вещи из другого, совершенно чужого мира.
Я все ждала, что откуда-нибудь на нас бросятся полицейские. Мне казалось странным, что вокзал так усиленно охраняется, а все, что вокруг, — практически нет. Короче говоря, я бы сама все организовала гораздо лучше, сказала я себе. Я была очень раздражена.
— Я знаю, что нам делать, — сообщил вдруг Арманд.
Я посмотрела на него. Его торжествующая улыбка не предвещала ничего, что бы мне могло понравиться.
— Да? И что же? Ты хочешь угнать самолет? Или автобус?
Он постучал пальцами по стеклу, за которым висела схема транспортного сообщения города:
— Здесь. Шорндорф. Там поезд на Дрезден останавливается первый раз. Но вся штука в том, что до Шорндорфа можно доехать и на метро. Нам вовсе не нужно проходить через главный вокзал. Мы просто поедем в Шорндорф и там сядем на поезд.
Он собрался идти.
— Пойдем!
Прохожие преспокойно шли мимо и не удостаивали нас взглядом. Арманд купил в ярко-оранжевой автоматической кассе два билета, и мы спустились по эскалатору в метро.
Но там было что-то не так. На узких подземных перронах толпились люди, возмущенно между собой разговаривали и, по всей видимости, были чем-то очень недовольны.
— Что здесь произошло? — взволнованно пробормотал Арманд.
Тут же громкоговоритель сообщил, что именно: «Внимание, к вам обращается администрация метрополитена, — кричал нервный голос какого-то мужчины. — Я повторяю: по техническим причинам прекращено движение поездов метро. Проезжающих за город и в аэропорт просим пройти к автобусным остановкам. Организованы альтернативные автобусные маршруты. Я повторяю: на данный момент работает только линия метро от вокзала до Швабштрассе».
Я невольно улыбнулась. Готова поспорить, что эта техническая причина стояла рядом со мной.
— Ничего не выйдет с Дрезденом, — прокричала я ему сквозь шум голосов. — Кто-то был похитрее тебя!
Арманд мрачно кивнул.
— On verra,[5] — пробурчал он.
Он взял мою руку и стал прокладывать дорогу сквозь толпу ворчащих и ругающихся людей к ближайшему стенду с расписаниями. Там он еще раз мрачно изучил все схемы и карты, поглядывая между тем на одни из часов, которых было множество вдоль перрона, и бормотал себе под нос что-то на французском, чего я не могла разобрать. Я попыталась понять, о чем он думал, и стала изучать план Штутгарта и разгадывать смысл различных обозначений.