И только теперь, казалось, худощавый заметил меня. Он внимательно посмотрел на меня, и от его взгляда мне стало не по себе.
— Eh, bien, Marie, — сказал он, вздохнув, и добавил с сильным французским акцентом: — Что мы будем делать с вами?
Я была несколько озадачена тем, что он знал мое имя, но, вероятно, это было не так сложно для того, кто, во-первых, командовал целым подразделением спецслужб, а, во-вторых, среди своих сотрудников имел читателя мыслей.
— Она здесь ни при чем, — вставил Арманд. — Я заставил ее пойти со мной.
Худощавый бросил двусмысленный взгляд на нашу одежду, которая была в беспорядке разбросана повсюду и сухо заметил:
— Oui,[22] это заметно. — Он покачал головой. — Боюсь, подружка и сообщница Арманда, вам придется поехать с нами. Одевайтесь.
Он сделал знак своим людям, чтобы они увели Арманда.
Я активно запротестовала, потому что ни за что на свете не хотела даже вылезать из-под одеяла, не говоря уже о том, чтобы одеваться, пока в комнате стояли все эти мужчины. При этом мое негодование было только отчасти наигранным; нет, в самом деле: с какой стати эти люди позволяли себе так беспардонно себя вести?
Но этот номер с худощавым не прошел. Он посмотрел на меня, как на редкую бабочку, которую собирался наколоть на булавку.
— Милая барышня, вы выбрали неподходящее время и место для упражнений в щепетильности, — объяснил он неприятно спокойным голосом, — а мы не в том настроении, чтобы быть особенно вежливыми. — Мимоходом он сделал рукой какой-то знак, и около половины его людей вышли из комнаты. — Alor,[23] теперь одевайтесь, иначе вы поедете с нами в том виде, в каком есть.
Я в бешенстве схватила свои вещи и оделась так быстро, как еще никогда не одевалась. Худощавый и большинство его людей и не подумали отвернуться.
Когда я худо-бедно оделась, двое мужчин в кожаных куртках встали с двух сторон от меня, как будто я была бог знает какая опасная преступница, и конвоировали меня на улицу. Я очень удивилась, когда увидела, что творилось вокруг маленького садика, который ночью показался нам таким тихим и одиноким в сказочной стране, где никто не живет. На первый взгляд, вся сцена напоминала охоту. По крайней мере три дюжины мужчин окружили дом, одетые в темно-зеленые куртки или плащи, и у каждого на плече свободно висело оружие, как будто они ждали только охотничьих собак. Но при ближайшем рассмотрении стало видно, что у каждого в ухе спрятан жучок, у рта прикреплен микрофон, а на поясе висит добрая половина товаров из магазина «Электроника». Никак не вписывались в картину охоты и грузовики, заблокировавшие по обеим сторонам проселочную дорогу, не к месту были и четыре темных лимузина, аккуратно стоявших на небольшой асфальтовой площадке, выстроившись в колонну, как на дипломатическом приеме государственного уровня.
Одна из машин стояла с открытой задней дверцей, и я увидела, что Арманд уже сидел там на заднем сиденье, а между ним и другой дверью расположился охранник. Мне было велено сесть рядом с Армандом.
Я заупрямилась:
— А наши сумки, — сказала я. — Они, наверное, остались в доме. Я без них отсюда не уеду.
Худощавый недовольно посмотрел на меня:
— Что еще за сумки?
— Дорожные сумки через плечо. Одна синяя, другая коричневая. В них очень много моих вещей.
Ему, похоже, пришлось крепко задуматься, прежде чем он пришел к какому-то решению.
— Ладно. Вам их принесут.
При этом он произнес «пRинесут». Едва заметным жестом он подозвал одного из своих людей, отошел с ним на пару шагов и подробно объяснил, что требуется сделать, прежде чем тот направился к домику.
— Вы получите свои сумки, — сказал худощавый, когда подошел обратно ко мне. — А теперь садитесь в машину.
Делать было нечего, и я забралась в машину. Арманд только коротко посмотрел на меня, посмотрел ничего не выражающим взглядом, когда я села рядом с ним. Он был бледен. Это было его поражение. Проигравший. Я была рада не знать его мыслей. Должно быть, его охватило отчаяние.