«Сама-то небось пообедала», – подумал Джек, приступая к решению проблемы.
О том, что он любит рослых девушек, Джек позабыл. Его схватил вдруг такой голод, что не осталось места ни для каких иных мыслей и ощущений, хотелось только одного – поскорее отделаться и бежать в столовую. И Джек заработал с энергией хорошо отлаженной машины.
«Да что же это со мной такое? – удивлялся он. – Почему я так хочу есть?»
Из самых отдаленных глубин памяти всплыла книга «О вкусной и здоровой пище». Когда Джек мальчишкой гостил у бабушки, он мог часами рассматривать яркие иллюстрации и читать непонятные рецепты.
«…На триста граммов рассыпчатого риса необходимо сто граммов сметанного соуса, томленного в духовке со свиными шкварками».
– Хор-рошо-хор-рошо… – закатывала глаза Келли. Письменный стол слегка поскрипывал, но пока держался.
Джек вспомнил труды одного философа древности, который считал секс движущей мировой силой. За это бедняга даже получил прозвище «фаллоцентрист». Было время, когда Джек был склонен верить в истинность такой философии, но только не сейчас.
– Ай… Ай, как хор-рошо… – стонала Мэри Келли.
«…После того как у отбивной подрумянится корочка, положите ее в натертый сыр и полейте сверху майонезом…» – пришло из далекого детства новое воспоминание.
Джек попытался припомнить, занимался ли он когда-нибудь сексом на голодный желудок, но прецедента не нашел.
«Она сказала – довести до обморока, – вспомнил Джек заказ Мэри Келли. – А если до обморока не получится, то что, оставаться без обеда?»
Джек прибавил оборотов, и шантажистка Келли тут же отозвалась:
– О! Сволочь!.. О! Скотина!.. Как же хорошо!.. О! Сволочь!..
«…И поливать баранью ногу чесночной подливкой, своевременно переворачивая ее над огнем».
«И зачем я тогда читал эту книгу? – начал жалеть Джек. – Лучше бы делал уроки». Ему вспомнилось, что ездил он к бабушке только на каникулах и никаких уроков делать было не нужно. Это воспоминание отвлекло Джека от гастрономических страданий, и он обратил внимание на Келли. За мыслями о всяких вкусностях он совсем забыл, что девушка была бы очень даже ничего, если бы, конечно, не закатывала глаза. Да и язык высовывать было совершенно необязательно.
В какой-то момент Джеку показалось, что Келли уже в обмороке, но стоило ему остановиться, как ее лицо приняло живое стервозное выражение и красотка сказала:
– Устал, что ли, кобель вонючий?
– Нет, – буркнул Джек, и было непонятно, относилось ли это «нет» к его усталости или к «кобелю вонючему».
Отступившие поначалу голодные судороги вдруг вернулись с новой силой, и Джек опять затосковал по фруктовым пирожкам с потеками расплавленного сахара. Виртуальные пирожки манили и были доступными, стоило только выполнить заказ Келли, но она была выносливой особой, и на легкую победу рассчитывать не приходилось.
Прямо возле рассыпавшихся по столу волос Келли находилась портативная пишущая машинка. Она казалась легкой и совершенно неопасной. Джек представил, как он бьет Келли машинкой по голове, а потом, уже после обеда, объясняет ей, что это и был заказанный обморок.
«Но ведь останется синяк. Как объяснить его происхождение?» Пока Джек искал способ сбежать в столовую, письменный стол не выдержал и с грохотом сложился пополам. Джек ухватил Келли за ноги, пытаясь уберечь ее от травм, но девушка оказалась слишком тяжелой и упала на руины стола, потянув с собой и его.
Келли вскрикнула от боли и, выгнувшись дугой, прохныкала:
– Ой! Ну ладно… будем считать это обмороком.
14
Джек вбежал в столовую в тот момент, когда Байрон заканчивал свою торжественную речь. Обедавших в зале было совсем немного, и все они с интересом выслушали перечень подвигов и заслуг Лоди Айзека, которому Бэри по окончании длинной речи приколол на грудь орден.
– Вот и Джек явился, очень кстати. Поздравь Лоди, Джек.
Джек наскоро пожал механику руку и, потянув носом, спросил:
– Пирожки еще остались?
– Конечно, Джек, для людей, работающих на разгрузке оргтехники, у нас всегда оставляют резерв.
Байрон заглянул на раздачу и помахал кому-то рукой, после чего усадил Джека за свободный столик.
– Жди, дорогой, сейчас все будет.
Сам Бэри присел рядом и, уставившись на приятеля, произнес:
– Ну?
– Что «ну»? Пирожки где?
– Подожди, сначала нужно скушать первое, потом второе, а уже потом и пирожки.
– Все так, Бэри, только на первое будут пирожки, – сказал Джек таким странным голосом, что Док решил с ним не спорить.
Возле входа в зал еще гомонили возбужденные торжеством механики. Они по очереди притрагивались к ордену и едва не касались награды носом, стараясь разобрать надпись.
– Здравствуйте. – Возле стола появился давний поклонник дока Байрона. Он приволок огромный поднос, уставленный разными деликатесами, выходившими далеко за пределы стандартного обеда.
Не дожидаясь, пока все будет расставлено на столе, Джек схватил пару пирожков и проглотил их, практически не жуя.
– Да что с тобой? – удивился Байрон.
– Все, теперь уже ничего, – пробормотал Джек и не спеша принялся за суп. – Кстати, кто платит за этот пир?
– Угощение, – снисходительно улыбнулся Док.
– От кого?
– Я пообещал этому поваренку значок на закрутке с надписью: «Лучший на раздаче».
– Понятно. А что ты написал Лоди Айзеку?
– «Лучшему кинематику».
– А при чем здесь кинематика? – не понял Джек.
– При том, что кинематика – это часть механики. А если Лоди Айзек механик, то почему бы ему не быть кинематиком? И потом, Джек, он заплатил пятьсот кредитов. Не мог же я подойти к его заказу формально!
– А что написано на медали Позитрона?
– Сони – электрик, и с ним все проще. На лицевой стороне – «Лучшему электрическому работнику», а на обратной – «За годы труда под напряжением».
Некоторое время Байрон молча смотрел, как Джек поедает обед, наконец не выдержал:
– Ну так что там у вас было с Келли?
Джек оторвался от тарелки с сыром и, немного помедлив, словно вспоминая, сказал:
– Если честно, я больше думал о еде. Но ты, Бэри, больше не трепись о всяких там обмороках.
– Так ведь я только для красного словца… – стал оправдываться Док.
– Вот-вот, ты наврал с три короба, а мне приходится соответствовать. – Джек забросил в рот кусок ветчины и добавил: – Между прочим, стол сломали.
– Могу себе представить… – кивнул Бэри.
– И еще она угрожала меня уволить.
– Не уволит. А если и уволит, то ты теперь не пропадешь – у тебя есть новая специальность. Скажи мне спасибо.
– Шпафибо, – с полным ртом поблагодарил Джек и встал из-за стола.
– Да, ты прав, товарищ. Дело не ждет. – Байрон тоже поднялся со своего места, и напарники пошли работать.
15
День шел за днем, и Джек постепенно начал втягиваться в круговорот своей новой жизни на Бургасе. Работа, болтовня с Байроном, занятия с бабой Маршей полностью заполняли его дни. Вскоре наступили холода, и целых два месяца пришлось ходить на работу по свежему снегу. Правда, к обеду снег таял, и, возвращаясь в общежитие, Джек уже шлепал по грязным лужам.
Премудрости, вдалбливаемые бабой Маршей, давались Джеку нелегко, но все же он постигал их, медленно, но верно совершенствуя свою технику и учась тому, чего раньше не умел.
«ТОРСО» стал его любимым оружием, и первые четыре пули он теперь легко вгонял в десятку с тридцати метров. Дальше дело пока не шло, но Марша уверяла, что прогресс неминуем, поскольку Джек относится к занятиям серьезно.
Не то чтобы он хотел стать бойцом какого-нибудь штурмового подразделения, нет. Просто Джеку нравились эти тренировки. К тому же вела их баба Марша – человек, какого не каждому суждено встретить.
От занятия к занятию Джек становился хладнокровнее, и бабе Марше все сложнее было загонять его в угол.