— Больше ничего не пропало? — спросила Марша.
— Нет, остальное все на месте.
— Ну тогда тебе здорово повезло, — сказала баба Марша и лично уложила все вещи Джека в шкаф. Она еще раз оглядела аккуратные стопки, затем закрыла дверцу шкафа и сказала: — Ну все, теперь пошли праздновать мой день рождения.
— Но я даже без подарка.
— Это не важно — потом когда-нибудь подаришь. Главное — это посидеть, выпить, поговорить.
8
Спускаясь в лифте, Джек подумал о том, что нужно будет выходить на улицу, но этого делать не пришлось, поскольку баба Марша жила в этом же общежитии — на первом этаже, там, где разметались все хранилища и административные закутки. У неё была точно такая, что и у Джека, комната, с той лишь разницей, что жила она одна.
Жилье Марши не напоминало гнездышко увядшей вдовушки, с фарфоровыми статуэтками на трюмо и расшитыми салфетками на комоде. Напротив, это было типичное солдатское прибежище, с минимумом обстановки и привычным расположением каждой вещи, будь то полотенце, обувь или спички.
— Что, удивлен? — спросила Марша, обходя остановившегося в дверях гостя.
— Да, я ожидал увидеть что-то другое. Ну, может быть, какие-то фотографии…
— Фотографии? Пожалуйста. — Баба Марша подошла к украшенному казенной биркой письменному столу и достала конверт.
— Вот тут мои фотографии. Только их не так много. Ты пока посмотри, а я сооружу угощение. Все-таки ты гость, как-никак.
Марша ушла в угол комнаты, служивший ей кухней, и стала греметь тарелками, а Джек заинтересовался фотографиями. Он был поражен тем, что увидел.
На фотографиях были люди, увешанные оружием. Лиц видно не было — их закрывали маски. Однако по выражению глаз Джек сумел определить, кто из них баба Марша.
— Я узнал вас, мэм, — сказал он.
— Да ну? Покажи.
Марша подошла ближе и, увидев, в кого Джек ткнул пальцем, кивнула:
— Точно, Холланд, ты угадал правильно.
Пока Джек разглядывал другие фотографии, Марша поставила на стол несколько тарелочек и целую бутылку кальвадоса «Сивор».
— Ну давай, а то у меня уже душа горит, — сказала Марша. Она открыла бутылку и разлила розоватый напиток по двум высоким стаканам. — Ты чем привык закусывать?
— Тем, что есть, — признался Джек.
— Ну и правильно. Будем.
И, не дожидаясь Джека, Марша опрокинула свою порцию. Следом за ней выпил и Джек.
— Ох! Ну и как тебе? — понюхав большую оливку, поинтересовалась Марша.
— Хорошо пошла, — кивнул Джек.
— Ну тогда еще по одной. — И Марша быстро наполнила стаканы.
— Не возражаю.
Они выпили еще по одной, и Джек сразу опьянел.
— Послушай, Марша, так кем же ты была? — спросил Джек, перейдя на «ты».
— Служила в отряде «99», Джек.
— В армии, что ли?
— Нет. В армии я не служила ни одного дня. Я была полицейским, Джек. Специальным копом.
— Вот это да!.. — Кальвадос был крепким, и Джеку становилось все лучше. — И чего же ты делана в этом отряде?
— Разное… — неопределенно пожала плечами Марша.
— Людей убивала?
— Да, довольно часто.
— Но, конечно, только бандитов.
— Если честно, Джек, всякое бывало.
— То есть как?
— А очень просто. Представь себе, что террористы захватили коммерческий шаттл с пятью сотнями пассажиров, а у меня приказ освободить заложников и, перестрелять всех злодеев. Эти сволочи ходили на захваты бригадами от восьми до двенадцати человек. Если стрелять в тире, то на поражение двенадцати мишеней нужно пять — семь секунд. Но это в тире. Давай еще выпьем.
— Давай, — согласился Джек, — Только дай рыбки, а то я без закуски не могу.
— Конечно, ты ешь, не стесняйся. Разносолов у меня нет, но консервированной жратвы навалом. Хочешь солдатской тушенки?
— Хочу, но чуть позже. Как говорится, всему свое время.
Марша налила еще, и они выпили.
— У-у-х, зараза!.. — вздрогнул Джек, когда кальвадос скользнул ему в желудок. — Нр-р-равится мне твоя выпивка, Марша. Ну так на чем мы остановились?
— Я говорю, в тире стрелять удобно, поэтому все пули идут туда, куда ты хочешь. А когда выпрыгиваешь из вентиляционной трубы и повисаешь на тросе, как елочная игрушка, не так легко попасть в того, в кого надо. — Марша съела оливку и продолжила: — Так что на двенадцать убитых бандитов приходилось до шести трупов и еще полтора десятка раненых, совершенно невинных людей. Но это считалось нормой.
— А нельзя было сделать как-то иначе, поаккуратнее?