— Пройдусь пока по кабинетам. Гляну, как и что у вас.
Дежурный, конечно же, успел предупредить сотрудников о нежданном визитёре, и когда Цимбаларь, миновав целую череду кабинетов, вошёл в помещение уголовного розыска, там спешно выгребали из письменных столов и сейфов всё лишнее.
Сообразив, что Цимбаларь и есть тот самый проверяющий, сыскари не растерялись и сделали вид, что занимаются обычной утренней уборкой. Один даже принялся поливать комнатные растения из недопитой водочной бутылки. Скорее всего, вчера здесь бурно отмечали канувший в небытие праздник весны и труда, он же День международной солидарности трудящихся, сиречь ежегодный шабаш нечистой силы.
— Кончай цветочки сивухой травить, — сказал Цимбаларь, сразу почувствовавший себя, как дома. — Я не мордовать вас прибыл, а практическую помощь оказывать.
Сыскари, сразу угадавшие родственную душу, предложили отметить начало рабочего дня соответствующим образом, но Цимбаларь скрепя сердце отказался. Он хоть и хаял свою профессию последними словами, сравнивая её с собачьей долей, но дело тем не менее ставил превыше всего.
— Ну как раскрываемость? — первым делом поинтересовался он.
— Как когда, — ответили ему. — В первом квартале ещё более-менее. А сейчас, когда подснежники оттаяли, сразу висяков добавилось.
— Перспективы раскрытия есть?
— Почти никаких. Пташки в основном залётные.
— Серийность не просматривается?
— Да вряд ли. Контингент самый разнообразный. Да и методы убийства тоже. Есть зарезанные, есть застреленные, есть удушенные. Двое, похоже, сами замёрзли. А один вообще без головы.
— Как без головы? — делано удивился Цимбаларь. — Куда же она подевалась?
— Хрен его знает, — честно признались сыскари. — Ищем…
— Давно ищете?
— Да уж с неделю.
— Ничего себе! Её, наверное, давно собаки съели или вороны расклевали.
— А вы предлагаете бросить все силы на поиск неизвестно чьей мёртвой головы, махнув рукой на четыре свеженькие мокрухи, дюжину разбоев и столько же изнасилований? — осведомился старший из оперативников, один глаз которого был как мутное стекло, а другой горел, словно сердце Данко. — Между прочим, матери этих изнасилованных сидят сейчас в нашем коридоре. Не желаете с ними побеседовать?
— Давить на меня не надо, — с расстановкой произнёс Цимбаларь. — И пугать тоже. Если понадобится, я даже с матерью Иисуса Христа побеседую… Но делить дела на срочные и несрочные всё же не стоит. У этого безголового, наверное, тоже мать имеется. Если сами не справляетесь, помощи попросите. Чем, интересно, занимается убойный отдел главка?
— Тем и занимается… Взяли у нас четыре преступления, которые попроще, а остальные оставили.
— Ладно, будем разбираться… А всё же ваш безголовый заслуживает самого пристального внимания. Дайте-ка мне его дело.
Сыскарь, достававший нужную папочку из сейфа, тщательно прикрывал его нутро своей широкой спиной, но лёгкий стеклянный перезвон говорил сам за себя. Похоже, праздник здесь имел перманентный характер.
Дело, ещё не подшитое, начиналось кратким рапортом участкового: такого-то числа, в такое-то время, несовершеннолетние, сбежавшие из соседней школы для того, чтобы без помех покурить, в подвале жилого дома, номер такой-то, на улице такой-то, обнаружили полураздетое тело мужчины с явными признаками насильственной смерти.
Далее следовали протокол осмотра места происшествия и пачка цветных снимков, запечатлевших мертвеца со всех сторон. Кроме того, имелось несколько чисто формальных бумаженций — постановление о возбуждении уголовного дела и копии всевозможных запросов.
— Немного, — сказал Цимбаларь. — Что-то я не вижу протокола вскрытия.
— С какой стати его вскрывать? И так всё ясно. Другое дело, если бы женщина была. Этих мы на беременность проверяем.
— Какая разница! Кодекс требует вскрытия всех неопознанных трупов.
— Кодекс не требует, а рекомендует, — один из сыскарей уже листал конспект, выискивая соответствующий параграф закона.
Беседу никак нельзя было назвать конструктивной, но Цимбаларь уже не мог выйти из роли придирчивого ревизора.
— Труп дактилоскопирован? — спросил он.
— Конечно. Только ответ что-то запаздывает. Поторопить экспертов?
— Пока не надо. Вы на празднике гульнули и они, наверное, тоже… Во что был одет убитый?
— Трусы да носки.
— Для апреля чересчур легко, — заметил Цимбаларь, но, вспомнив о том, как сам недавно бегал голышом по лесу, развивать эту тему не стал. — Как вы полагаете, когда его раздели — до наступления смерти или после?
— Трудно сказать. Но в любом случае похоже на грабёж.
— Или на устранение улик, способствующих опознанию трупа, — возразил Цимбаларь.
— Тогда почему пальцы не отрубили?
— Наверное, были уверены в том, что он не проходит по нашим учётам. Или спешили.
— Кто же тогда его раздел?
— Пушкин! Мало ли всякой шушеры по ночам шляется. Бомжей на вашей территории много?
— Кто же их считал! Они как перелётные птицы.
— Но ведь должны быть и оседлые.
— Сотни три наберется.
— Пофамильный список имеется?
— Мы не паспортный стол.
— Как насчёт директивы, предписывающей взять на учёт всех бродяг и попрошаек?
— Директива есть, да рук лишних нет. Пусть этим участковые занимаются.
— Как труп оказался в подвале? Ведь была же команда запереть все нежилые помещения на замок и опечатать. Причём команда категорическая.
— Запирали. Взламывают каждый день.
— Кто взламывает?
— Да кто угодно. Бродяги, малолетки, наркоши… Даже старушка одна отличилась, у которой там кошка приплод принесла.