— И всё же не пойму я, что у него с головой случилось… — Цимбаларь вновь стал перебирать фотографии покойника. — На топор не похоже, на пилу тоже. Может, он на рельсах её оставил?
— От того подвала до ближайших трамвайных путей семь километров, а до железнодорожных — все десять. Тем более что колёса рельсового транспорта оставляют сравнительно ровный след. А здесь, можно сказать, рваная рана.
— Да, как будто птичке голову свернули, — согласился Цимбаларь и почему-то вспомнил об окровавленных руках Верховного Мага.
— Я вот что думаю, — в разговор вступил самый младший из оперов, до того помалкивавший. — Мне что-то похожее в Чечне приходилось видеть. Называется минно-взрывная травма.
— Ваш район на прошлой неделе обстреливали? Бомбами? Теракты были? Тогда о чём речь? Ты вспомни тех мертвецов и сравни с этим, — Цимбаларь постучал ногтем по особо удачной (с точки зрения криминалистики, конечно) фотографии, — замечаешь разницу?
— Верно… — смутился молодой опер. — Те были, как решето, а у этого ни единой царапины.
— То-то и оно. — Цимбаларь призадумался. — Впечатление такое, что эта мина у него давно в голове сидела и однажды ни с того ни с сего взорвалась. Вещички убитого где?
— В хранилище вещдоков.
— Товароведческую экспертизу проводили? Тоже нет… Тогда давайте их сюда.
Пока один из сыскарей бегал куда-то, Цимбаларь выяснил, что аналогичных преступлений в прошлом не совершалось. По крайней мере, его собеседники не могли их припомнить. Конечно, обезглавленные трупы частенько фигурировали в сводках, но это были совершенно ясные эпизоды — жена рубала топором из ревности, каток наехал на пьяного дорожника, пилорамщик, тоже пьяный, попытался наладить свой станок, не отключая электропитания, в цирке лев повздорил с ассистентом укротителя.
Одежонка покойника хранилась в чёрном пластиковом пакете, опечатанном по всем правилам. За сегодняшнее утро это, наверное, был единственный случай, когда сыскари избежали упреков.
По общему мнению, к которому присоединился и Цимбаларь, полосатые трусы популярной модели «семейные» имели пятидесятый — пятьдесят второй размер, а синие эластичные носки — примерно тридцатый.
Какие-либо следы крови или грязи на вещах отсутствовали.
— Ну-ка признавайтесь, кто из вас носит шёлковое бельё, — огорошил Цимбаларь сыскарей новым каверзным вопросом.
Оказалось, что никто.
— А вот эти трусишки шёлковые. — Цимбаларь линейкой приподнял вышеуказанный предмет туалета. — Да и пошиты не в артели «Коммунарка». Жаль, что фирменных знаков нет. Такие вещи, наверное, только в дорогих бутиках продаются.
— И носки не хилые, — заметил молодой опер. — Скорее всего, итальянские.
— С чего ты взял? — поинтересовался Цимбаларь.
— Меня недавно в гостиницу «Бродяга» вызывали, — начал было опер, но, заметив на лице Цимбаларя недоумение, сразу поправился: — Я хотел сказать, в «Турист». Там проститутки макаронника клофелином угостили. Прибыл, болезный, на международный симпозиум по новейшим средствам безопасности, а остался без средств к существованию. Так вот, на нём были очень похожие носки.
— Импортные вещи сейчас не редкость, — сказал другой опер. — Глобализация, как-никак. Одна моя знакомая на днях вагинальный грибок подцепила, который прежде только на Занзибаре встречался.
Выслушав это сообщение, старший из сыскарей стал энергично вытирать руки, смачивая платок водкой из недопитой бутылки. Другие как-то сразу поскучнели и отодвинулись подальше.
Спустя четверть часа, в результате так называемого мозгового штурма, когда каждый имеет право высказывать самые невероятные предположения, была выработана наиболее приемлемая версия: неопознанный гражданин убит неизвестным пока способом где-то в другом месте, аккуратно доставлен в подвал и там раздет, предположительно с целью затруднить опознание (а иначе кому могли понадобиться окровавленные носильные вещи).
Судя по всему, покойник при жизни не бедствовал, а это означало, что где-нибудь на барахолках или в ломбардах могут всплыть принадлежавшие ему вещи — например, дорогие часы, запонки с камешками, уникальный перстень, золотой портсигар, бумажник из крокодиловой кожи.
На поиски этих улик, а также на поголовный опрос населения, в первую очередь таксистов, ночных сторожей, консьержек, собачников, дворников, бдительных старушек и уличных проституток, нужно было ориентировать не только оперативный состав, но также участковых и патрульно-постовую службу.
Окончательно убедившись, что делать здесь больше нечего, Цимбаларь сказал:
— Загляну-ка я на всякий случай в тот подвал. Ты меня проводи. — Это относилось к молодому оперу, ещё не закосневшему в каждодневной рутине неблагодарной милицейской службы. — Пару фоток и одежду я на всякий случай заберу.
Покидая отдел, он вынужден был задержаться возле дежурного, порывавшегося предъявить для осмотра свой пистолет, на котором сейчас, наверное, даже микробов не осталось. Мягко придержав бравого подполковника, Цимбаларь сказал:
— Передайте начальнику, чтобы справочку о проверке сам составил. В крайнем случае, пусть предыдущую перепишет. Я её потом подмахну. А отдел ваш мне понравился. Коллектив хороший, дружный, а главное, непьющий. Так начальнику и доложите. От лица службы выражаю всем вам благодарность.
Пока опер бегал за машиной, Цимбаларь задумчиво произнёс, обращаясь к себе самому:
— А ведь из меня получился бы неплохой сотрудник службы собственной безопасности. В крайнем случае, инспектор по личному составу. Надо будет на досуге подумать над этим…
К сожалению, осмотр злополучного подвала не дал никаких результатов. Конечно, там хватало и подозрительных пятен на стенах, и рваного тряпья, и пустых шприцев, и использованных презервативов, но всё это не имело никакого отношения к обезглавленному незнакомцу. А коты и крысы, мирно сосуществовавшие здесь (какой пример для народов Палестины!), при всём своём желании ничего рассказать не могли.