Упомянутая критика носила отчасти методологический характер. Томас Ниппердай одним из первых подчеркнул, что в немецкой истории существует «несколько сценариев» («mehrere Kontinuitäten»). Империя — это не только предыстория 1933 года, но и предыстория нашей современности, и сверх того — самостоятельный период. По его словам, с увеличением временного отрезка, отделяющего нас от нацизма, все менее очевидной становилась оценка немецкой истории XIX и XX веков, распада Веймарской республики и победы национал-социализма [Nipperdey 1978].
Дэвид Блэкборн и Джефф Эли указали на то, что теория особого пути подразумевает представление о «нормальном пути», от которого развитие немецкой истории отклонилось. По мнению ученых, в зависимости от значения понятия «нормальный» меняется сама модальность критической рефлексии. Если «нормальный» означает «средний» или «наиболее частотный», то, пожалуй, показать «нормальность» французского, английского или американского пути развития будет непросто, не говоря о том, что между ними существовали большие различия и их с трудом можно объединить под общим понятием «западный». Если же «нормальный» подразумевает «норму», то в этом суждении заложен предельно субъективный морально-этический смысл, что чревато опасностью идеализации «Запада» [Blackbourn, Eley 1980; 1984]. Возможно, нам скажут, что с нарастанием сомнений в превосходстве «Запада» в последние десятилетия теория особого пути утратила часть своей непосредственной убедительности. В противоположность этому взгляду остается констатировать, что, говоря об эпохальных событиях — крахе демократии и подъеме диктатуры в период между двумя мировыми войнами, — Западная и Северная Европа, а также Северная Америка выдержали эти испытания гораздо лучше, чем Германия и многие государства Центральной, Восточной и Южной Европы.
Не менее важной оказалась и эмпирическая критика теории особого пути, сформулированная в исследованиях, во многом отталкивающихся от дискуссии по данному вопросу. Я не буду делать библиографический обзор и ограничусь одним примером: так, большой билефельдский проект об истории европейской буржуазии во многом инициирован противоречивыми дебатами об «особом пути». В ходе исследований выяснилось, что, по всей видимости, влияние дворянства на крупную буржуазию в Германии конца XIX — начала XX века было не более значительным, чем во многих других областях Европы. Направленный против буржуазии и доказывающий ее слабость упрек в «феодализации», таким образом, будучи частью теории особого пути, в известной степени утратил значение. Если сравнить гражданское самоуправление в немецких, западноевропейских и восточноевропейских городах XIX века, то в Германии мы не обнаружим особой слабости гражданских норм и практик. Наоборот, немецкая «просвещенная буржуазия» в сравнении с буржуазией других стран проявляет себя как сильная и незаурядная группа. Эти и другие данные подтачивали эмпирическое основание теории особого пути [Kaelble 1985; Wehler 1989; Augustine 1994; Kocka 1995a].
Третий аргумент, оспаривающий теорию особого пути, еще не так развит, но, возможно, обретет бóльшую значимость в будущем. Так, намечается тенденция определенной европеизации исторического облика XX века. Чем больше она распространится, тем меньше национал-социализм станут понимать исключительно как немецкий феномен и станут рассматривать как часть крупного европейского явления. Эрнст Нольте в середине 1980 ‐ х годов предложил радикально европеизировать интерпретации национал — социализма. Этот подход был не лиш ен апологетических черт, за что и подвергся критике в рамках «спора историков» («Historikerstreit») и в дальнейшем не утвердился [Historikerstreit 1987]. Напротив, более влиятельным следует счесть опыт Франсуа Фюре, который, как известно, также рассматривал европейские проявления фашизма (включая их самый радикальный вариант — немецкий национал-социализм) в общеевропейском контексте и в их взаимодействии с советским большевизмом [Furet 1995; Furet, Nolte 1998]. В целом все упомянутые выше пункты продолжают оставаться насущной задачей исторических исследований и интерпретаций: сравнительная оценка европейских диктатур XX века в их взаимосвязи составит конкуренцию национально-историческому нарциссизму. Постепенная европеизация вопросов, дефиниций и толкований способствует дальнейшему развитию и релятивизации представлений о теории особого пути.