— Стало быть, у вас есть мое резюме, — перебил его Клейтон.
— Выучил наизусть! — резко ответил агент.
— Вероятно, вы его получили в университетском отделе по связям с общественностью.
Агент Мартин кивнул:
— Незамужняя сестра живет в Тавернье, [11]во Флориде. Одинока, как и вы. Ну не любопытное ли совпадение? Заботится о вашей престарелой матери. Мать больна. Работает ваша сестра в местном журнале. Составляет головоломки. Раз в неделю. Интересная работа. У нее что, есть проблемы с выпивкой, как у вас? Или токсикомания?
Клейтон застыл, выпрямившись в своем рабочем кресле:
— У меня нет проблем с выпивкой, как и у моей сестры.
— Нет? Хорошо. Рад это слышать. Интересно, откуда тогда всплыла эта мелкая деталь?..
— Понятия не имею.
— Конечно. — Полицейский опять рассмеялся. — Я о вас знаю все, — сказал он. — И о вашей семье. Достоинств у вас не много. В основном по части убийств и убийц.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что во всех случаях, когда вас приглашали помочь в расследовании преступлений, с заданиями вы справлялись блестяще, но при этом не выказывали никакого желания продолжить сотрудничество. Вы работали с ведущими светилами в своей области, но, похоже, предпочитаете оставаться в безвестности.
— Это мое дело, — быстро ответил Клейтон.
— Возможно. А возможно, и нет. Известно ли вам, что студенты называют вас за глаза Профессор Смерть?
— Да, слышал.
— Итак, Профессор Смерть, почему вы предпочитаете преподавать в этом большом, плохо финансируемом обветшалом университете штата и почти в безвестности?
— Это тоже мое дело. Мне тут нравится.
— Но теперь это стало и моим делом тоже, профессор.
Клейтон ничего не ответил. Пальцы его погладили револьвер, лежавший перед ним на столе.
Агент говорил резким, хриплым голосом:
— Вы возьмете этот портфель, профессор. И прочтете дело. Потом позвоните и поможете решить мою проблему.
— Вы так в этом уверены? — проговорил Клейтон с куда большим пренебрежением, чем на самом деле испытывал.
— Да, — ответил агент Мартин. — Разумеется, я уверен. Потому что, профессор, я не только выучил наизусть всю вашу биографию — и ту, которая лежит на кафедре, и ту, которая в файле отдела по связям с общественностью, — не только проштудировал досье в ФБР, но и знаю кое-что еще, пожалуй, более важное, — то, чего не знают ни правительственные агентства, ни университеты, ни газеты, ни ваши студенты, ни кто-либо еще. Я сам стал студентом, профессор. Учеником. Учеником убийцы. А затем, по чистой случайности, и вашим учеником. И это привело меня к весьма интересным открытиям.
— И что это за открытия? — осведомился Клейтон, с трудом скрывая дрожь в голосе.
Агент Мартин улыбнулся:
— Видите ли, профессор, я знаю, кто вы на самом деле.
Клейтон ничего не ответил, но его словно обдало холодом.
Агент ответил шепотом:
— Хоупвелл, штат Нью-Джерси. Там вы провели первые девять лет своей жизни… до одного октябрьского вечера, с которого прошло уже двадцать пять лет, и после него вы уехали и больше не возвращались. Именно тогда все и началось. Верно, профессор?
— Что началось? — отозвался Клейтон.
Агент заговорщицки кивнул, как иногда кивают мальчишки, намекая на общий секрет:
— Вы знаете, о чем я говорю.
Агент Мартин помолчал, оценивая, какое впечатление произвели его слова, и как будто не ожидая ответа. Между ними легла тишина, окутав профессора, как утренняя дымка в прохладный осенний день.
Затем агент кивнул:
— С нетерпением жду вечером вашего звонка, профессор. Работы впереди у нас много, а времени в запасе, боюсь, остается мало. Чем быстрее мы начнем, тем лучше.
— Вы мне угрожаете, агент Мартин? Если так, то лучше выражайтесь яснее, иначе мне непонятно, о чем вы.
Клейтон сказал это быстро — слишком быстро, чтобы его слова прозвучали убедительно, и он это сам почувствовал, едва они сорвались с языка.
Агент слегка встряхнулся, словно пес, проснувшийся после короткого дневного сна.
— Да, — сказал он бесстрастно, — думаю, да, вы меня поняли. — Секунду он колебался, но затем сказал: — Вы думали, что сумеете отсидеться?
Клейтон не ответил.
— Думали, что сумеете вечно отсиживаться?
Агент в последний раз указал на портфель, лежавший на полу рядом с преподавательским столом, затем повернулся и, не оглядываясь, легкой сильной походкой взбежал по ступеням к выходу. Он словно растаял в темноте задних рядов. Затем вспыхнуло пятно света — это открылась и закрылась дверь в хорошо освещенный коридор, — и на какой-то миг в проеме возник его силуэт. Дверь захлопнулась, и профессор наконец остался в аудитории один.
Джеффри Клейтон сидел неподвижно, словно окаменев.
Пару секунд он дико озирался по сторонам, хватая ртом воздух, словно в зале было нечем дышать. Краем глаза он заметил, что красная лампочка сигнализации так и продолжает мигать.
Он приложил ко лбу руку и понял, что жизнь кончилась.
Глава 2
Проблема, от которой непросто избавиться
Он медленно шел по кампусу, не обращая внимания на заполонивших дорожки студентов, погруженный в мрачные мысли и снедаемый холодным страхом, выплывшим из незнакомого уголка сознания.
Осенью день заканчивается рано, и вечерняя темнота уже выплывала из-за обнаженных, немногих из еще остававшихся на территории университета дубов. Сильный порыв холодного ветра пробрался под шерстяное пальто Клейтона, и тот поежился. На миг подняв голову, он бросил взгляд на запад, где на горизонте, поверх далеких холмов, протянулась кровавой раной пурпурно-красная полоса. Казалось, небо на глазах меркнет, принимая с десяток разных оттенков серого цвета, каждый из которых говорил о приближающейся зиме. Он считал это время года — когда от живой красоты разноцветных красок уже ничего не осталось, а снег еще не выпал — самым худшим из всех в Новой Англии. Весь мир, словно силясь выполнить последний долг перед жизнью, еле ковылял вперед, как уставший от маеты старик, который едва таскает свои старые хрупкие кости, отзывающиеся болью на каждый шаг, и хорошо знает, что ледяное дыхание смерти совсем близко.
Где-то примерно в пятидесяти ярдах от Кеннеди-Холла, одного из многих невыразительных зданий из железобетона, пришедших на смену кирпичным постройкам и старому плющу, кто-то ссорился, и холодный ветер доносил оттуда сердитые голоса. Джеффри пригнулся и спрятался за деревом. «Глупо подставляться под шальную пулю», — сказал он себе. Он прислушался к голосам, но так и не смог определить, из-за чего шел спор. Все, что он мог расслышать, был поток брани, летавшей, словно в осеннем вихре.
Затем он увидел пару дежурных полицейских, спешивших к месту потасовки. На них были тяжелые ботинки с металлическим носком и полная защитная амуниция. Башмаки топали по асфальтовой мостовой, как копыта. Глаз их не было видно сквозь матовые забрала шлемов. С другой стороны быстро приближалась еще одна пара полицейских. Они пробежали мимо Клейтона, и желтоватый отсвет уличного фонаря блеснул на их оружии, которое эти парни держали наготове. Теперь полицейские патрулировали территорию кампуса только парами, и это было понятно, особенно после случая прошлой зимой, когда в одном общежитии студенты схватили полицейского, который работал под прикрытием в составе оперативной группы по раскрытию наркоторговцев, и сожгли его заживо в подвале, перед тем раздев беднягу догола и надругавшись над бесчувственным телом. Много выпивки, много наркотиков, немного керосина — и полное отсутствие мозгов.
Полицейский погиб, общежитие сгорело дотла. Трое виновных студентов так и не предстали перед судом, и обвинение в уголовном преступлении так и не было им предъявлено, потому что почти все улики оказались уничтожены пламенем. Но при этом весь кампус хорошо знал, чьих рук это дело. Теперь из той троицы оставался в живых лишь один. Первый погиб незадолго до выпуска при невыясненных обстоятельствах в многоэтажном студенческом общежитии. То ли он упал сам, то ли его намеренно столкнули с высоты двадцать второго этажа в пустую шахту лифта. Другой погиб в автомобильной аварии, происшедшей одной августовской ночью на Кейп-Коде, [12]когда он в своей спортивной машине влетел на поросшее клюквой болото и утонул в трясине.