Однажды ночью проснулся – словно под бок кто толкнул. Дотянулся рукой до торшера, включил свет: Вера лежала с открытыми глазами.
– Ты что? – испугался Геннадий Осипович, – Почему не спишь?
Ответ жены его озадачил:
– А ты разве по ночам спишь?
– Это как понять? Конечно, сплю.
– Неправда, – сказала жена, – Вчера ты не слал, «Вчера» как раз выпало на хабаровский рейс. С хабаровскими рейсами дело обстояло скверно; вылет из Свердловска вечером, а прилет в десять по-местному. И ночи как не бывало, не станешь же ложиться спать в полдень! Полежать, конечно, часик-другой можно, но чаще едешь с Невьянцевым куда-нибудь на Амур ловить карасей – Невьянцев навострился удить на Амуре и летом и зимой. И если разобраться да подсчитать, то таким образом он за эти хабаровские и прочие ночные рейсы потерял сотни две – три ночей, не меньше. Но такова летная жизнь, что поделаешь?
– А я спал днем, – сказал Геннадий Осипович. – Пока Иван рыбачил, я отсыпался – эта ночь не в счет.
– И я утром уснула, – сказала жена.
– Утром? – удивился Геннадий Осипович, – Это когда же?
– Часов в семь.
– В семь? – Геннадий Осипович прибавил к свердловскому разницу в поясном времени и крякнул от удивления; – Кхм! Верно, я в это самое время тоже, значит… Постой, а в прошлый рейс ты как?
Прошлый рейс был ленинградским, сели в Кирове, по расписанию сели, да так и просидели в этом Кирове до следующего утра.
– Так же, – ответила жена, – Тоже утром уснула.
Геннадий Осипович внимательно поглядел на жену – теперь ему стали понятны я синие круги под глазами, и задумчивый вид, и односложные скучные ответы…
– И давно это у тебя так? – спросил он.
– Давно.
– Что же ты молчала? Надо было сходить к врачу, выписать снотворное.
– Ходила, выписала снотворное.
– Не помогает?
– Не помогает.
– Кхм…
Командир вырулил к стартовой зебре, развернул самолет точно по осевой линии полосы, и радист зачастил последнюю перед стартом проверку:
– Рули?
– Свободны, – покачал штурвал командир.
– Курсовые приборы?
Этот вопрос относился уже к нему, штурману, и Геннадий Осипович, чуть помедлив, назвал курс и режим.
– Красные сигналы?
– Не горят! – почти хором прокричали второй пилот, механик и сам радист.
«Красные сигналы» – это аварийные табло. Раз не горят, значит, можно взлетать, и командир нажал на штурвале кнопку радиопередатчика:
– Иркутск, 75410, прошу взлет.
21 час 30 мин.
Салон самолета № 75410
– Вам? Лимонад или нарзан? Пожалуйста, пожалуйста, берите!
Тане смешно: четвертый стаканчик берет и каждый раз спрашивает: «А у стюардесс есть имена?» Ему, понятно, хочется поговорить, может, и познакомиться, а ей некогда стоять на одном месте – у нее еще первый салон. Но Таня терпеливо, с улыбкой ждет, когда лейтенант выпьет очередной стаканчик нарзана. Можно, конечно, уйти и забрать стаканчик потом, но зачем огорчать пассажира?
В стюардессы Таня попала случайно. Провалила вступительные экзамены в иняз, что оказалось неожиданным не только для родителей, но и для нее самой, ибо английским она владела почти свободно. Пробовала Таня устроиться в Центр научно – технической информации – без диплома не приняли. Куда податься? Кто-то из знакомых отца сказал, что знание английского языка может пригодиться в авиации, он, разумеется, имел в виду международные авиалинии, но откуда вчерашней школьнице знать, что международный аэропорт в стране один – Шереметьево?..
– Спасибо, – глубоко и с чувством вздохнул лейтенант, возвращая стаканчик. – Такая, знаете, вода отличная!
– Пожалуйста – улыбнулась Таня, поспешно отходя к следующему ряду – не попросил бы чересчур внимательный лейтенант пятый стаканчик…
– Ну, – сердито встретила ее на кухне Людмила Николаевна. – Если ты будешь болтать с каждым пассажиром!..
– Нас учили бать вежливыми, – быстро вставила Таня.
– А пол вытирать вас учили? Бери тряпку и вытирай!
При наборе высоты раза два тряхнуло и из неплотно прикрытого кипятильника пролилась вода, потом на пол просыпался рис, затем зеленый горошек…
– Ну! – прикрикнула Людмила на Таню, – не знаешь, где тряпка? И я не знаю. Возьми пачку салфеток. – Она металась по кухне, растаптывая рис и горошек. Пришла пора. Наконец, накормить пассажиров, а бортпитание, загруженное еще в Хабаровске, застыло, но самое главное – из восьмидесяти семи порций нужно было выкроить все девяносто шесть!
– Ничего не получается, – швырнула Людмила пакет со столовым набором на стол. – Ладно, курицу я поделила, а что делать с вафлями? Их же съели! И колбаса… Где я возьму девять порций колбасы? Разворачивать пакеты? Придется.
Когда вылетели из Хабаровска, ее вызвал командир.
– Как пассажиры? Спят?
– Спят, командир.
– Вот и не буди.
– То есть?
– То есть, кто захочет – того накорми. А остальных не тревожь.
Людмила с недоумением посмотрела на командира.
– А что я буду делать с питанием в Красноярске?
В Красноярске должны были загрузить новый комплект бортпитания, а куда неиспользованный? Шутка ли – столько порций возвращать! А если кто из пассажиров напишет жалобу в министерство? Ему-то что, командир за питание не отвечает.
– Ладно, – отмахнулся Селезнев, – Иди, занимайся своим делом. До Красноярска еще надо долететь.
И вот, оказался прав: вместо Красноярска посадили в Иркутске. А в Иркутске, естественно, никто для них питания не готовил. Тут таких варягов, сбившихся с трассы, полный порт – хорошо хоть керосином быстро заправили. И, таким образом, у нее на восемьдесят девять пассажиров оказалось всего восемьдесят семь завтраков: пять у Магдагачи выдала летчикам, два завтрака они с Татьяной прикончили сами… Да еще два потребовала эта, в красных штанах. «Вот бог послал на мою голову! – вспомнила она девицу с приятелем – морячком, прохихикавшую все пять часов от Хабаровска до Иркутска. – То воды, то пакет, то она проголодалась… Спят все до единого, а этой хоть бы хны. И вот что поразительно: обязательно в дальнем рейсе попадется какая-нибудь…»
– Ну, подтерла пол? – спросила она Таню, возящуюся у нее под ногами. – Да не жалей ты салфеток, быстрей, быстрей! Бортпроводники – не стюардессы, а домашние хозяйки, в белых перчатках летают только москвички, и то до Свердловска.
21 час 35 мин.
Свердловск, командно – диспетчерский пункт (КДП) аэропорта Кольцово
Инструктаж, как обычно, начался с обзора синоптика. Докладывала Роза Силантьева – ее диспетчеры любили за «лирически комментарии». Другая отбарабанит скорости ветров, давления, температуры, особые явления – запомни всю эту снежно – дождевую арифметику! А Роза…
– Метеообстановка по стране, как вы сами догадываетесь, – говорила она, – не очень приятная. Апрель, товарищи диспетчеры, «а за окном – то дождь, то снег», как поется в одной песне.
Роза подошла к крайней справа карте и ткнула указкой.
– Двое суток Дальний Восток был закрыт «ныряющим циклоном».[2] Сейчас там метеообстановка выровнялась, трассы открылись, но зато… – ее указка поползла по карте. – Но зато очень тяжелая обстановка сложилась в Центральной и Западной Сибири. Баренцевский циклон, пришедший к нам из Скандинавии… – указка переметнулась к левому верхнему углу карты, – …продвигаясь в направлении Мурманск – Сыктывкар – Ивдель, перевалил через Уральский хребет, и его теплый фронт сейчас проходит вот здесь.
2
«Ныряющий циклон» движется со скоростью до пятидесяти километров в час, сопровождается ураганными ветрами, шквальными метелями и ливнями.