Руки Вовы подхватывают её под мышки и тащат к берегу.
Юля лежит на спине с широко открытыми глазами. На краешке неба мечутся две птички, то показываясь, то вновь скрываясь где-то за границей видимости. Птички чёрные, маленькие и юркие. Ласточки?..
Вова до боли прижимает телефон к уху. Гудок... гудок... гудок...
Пам-пам. Вызов завершён.
Это его не удивляет - ещё с тех пор, как ментов у бабки на даче вызывал... Вновь набирает 101 и ждёт. Гудок... гудок...
Чувствует он себя... отрешённо. Так странно. Пять минут назад он лежал на пузе на холодной и влажной земле, раздвигая руками острые листья, и смотрел, как тонет его лучший друг. Макс... и течение от берега? Что ж за чертовщина?.. Соваться туда, пытаясь помочь... это было бы самоубийством.
А вдруг нет? Вдруг он смог бы?
Пять минут - в осоке - это ведь целая вечность. За это время простой вопрос можно задать себе тысячу раз, и раз триста ответить: «Я смогу! Я готов!» Шанс спасти, пусть и маленький... Маленький, маленький. Ещё семьсот раз остаётся ткнуться лбом в землю, тщетно стараясь, чтобы вышло побольнее.
Скорее всего, они остались бы там вместе.
Теперь перед Вовой простирается лишь гладь. Но он знает: в пучине таится нечто страшное, склизское, холодное и бесконечно мёртвое. А здесь, на берегу - Юля. И они живы.