— Про Артура спрашивали?
— Да разве я знаю, чем он там занимался, чем не занимался? Разве он мне говорил? Надоело мне все это, опротивело!
Женя вдруг раздражилась, стала резкой. И Эрнестина больше не расспрашивала ее.
На другой день Женя сказала Алисе, что здесь, в этой округе, не останется, уедет к родственникам в Дундагу.
— А Ливия как же?
— Ливию я хотела бы пока оставить у вас. Недели на три, на месяц.
Алиса пошла к Петерису.
— Что же ей делать? На женском велосипеде, да еще с узлами, ребенка далеко не увезти. Только скажи, чтоб не тянула!
— Какая мать надолго оставит ребенка у чужих?
Большой чемодан привязать к велосипеду не удалось, и Алиса дала меньший. Женя сложила только самое необходимое. Поцеловала Ливию и сказала:
— Какое-то время поживешь у тети Алисы. Слушай тетю! Остальных тоже! И жди меня, я приеду за тобой! Ладно?
— Ладно.
Женя смахнула слезу, села на велосипед и уехала.
— Не плачь, деточка! Мама приедет за тобой на поезде.
— Когда это будет?
— Скоро. Только будь терпеливой и жди!
Ждать Ливии пришлось долго.
«РОДИМАЯ»
Перед домом росла большая вишня. Ягоды зрели медленно, почти до самой осени, пока не делались темно-красными, сочными, горько-сладкими. Обычно Ильмар привязывал к шее корзинку и влезал на дерево. Прежде всего обирал верхушку и ближние к стволу сучья, затем, прислонив лестницу, снимал ягоды с тонких веток. Алиса варила густое вишневое варенье, которое подавали в воскресенье с оладьями — до самой весны. Конечно, когда еще был сахар.
Но этим летом ягоды на макушке дерева остались неубранными. В начале лета Ильмара взяли на трудовую повинность, и вот уже три месяца, как он отсутствовал. Вместе с ним взяли и Ольгерта Брувериса, и, как выяснил его отец, еще месяц тому назад мальчики находились тут же, в Латвии, рыли под Ригой траншеи.
Летом 1944 года, когда Советская Армия начала стремительно приближаться, немецкие войска расположились и в Осоковой низине. Для маскировки танков немцы в «Викснах» срубили половину фруктовых деревьев, разорили все три Алисиных улья, отняли кобылу Райту.
— Для русских сберечь хотите? — прищурясь, спросил фельдфебель, когда Эрнестина пыталась что-то возразить.
Потом, почувствовав, что задержатся в Курземе подольше, они немного утихомирились. Но Петерис на всякий случай все же зарезал откормочную свинью, которую держал в тайном закутке за бочками и всяким хламом. Мясо засолил в кадке и спрятал в дровяном сарае.
Все лето Алиса ждала домой сына. Она представляла себе, как Ильмар однажды войдет во двор и она побежит ему навстречу.
— Еще что, так он и придет! Кто его пустит? Головой думать надо! — пытался Петерис образумить Алису.
Но это не помогало. Алиса была уверена, что Ильмар вернется.
С приближением осени ягоды на большой вишне все больше темнели. Забравшись на ствол, обобрала нижние ветви, а оставшиеся на верхушке ягоды начали привлекать птиц.
— Надо принести лестницу, иначе склюют все, даже ахнуть не успеешь, — сказал Петерис.
— Не надо. Пускай останется Ильмару.
— Как это — Ильмару! Ты как эта… Не скворцы, так немцы сожрут. Срубят вишни вместе с ягодами.
Но за лестницей он не пошел, и вишни на верхушке так и остались. Чтобы отпугнуть птиц, Алиса достала жердь, привязала к ней тряпку и сунула в ветви.
— Зачем тряпку-то! Уж тогда настоящее пугало надо сделать. И слегу подлиннее.
Петерис отправился в лес, облюбовал в чаще стройную высохшую елочку, очистил от сучьев и притащил домой, Алиса нашла старую шапку, рубаху и штаны. Петерис протянул через рукава веревки, с одной стороны привязал пару стертых подков, с другой бутылку и укрепил чучело на самой верхушке вишни.
Залатанные штаны развевались на ветру, покачивались рукава, ударяясь одна об другую, тихо позвякивали подковы, бутылка ярко сверкала на солнце.
— Вот это другое дело! — порадовался Петерис.
Более умные птицы сообразили все же, что перед ними лишь творение рук человеческих, а не настоящий человек и продолжали воровать вишни. Правда, в гораздо меньшем количестве, и еще в сентябре на верхушке оставались какие-то ягоды. Время от времени Алиса подсчитывала их. Одиннадцать… семь… шесть… четыре… три… долго последняя ягода держалась на черенке — ссохшаяся, пожухлая. Но вот, в одно утро, Алиса напрасно пыталась разглядеть маленькую, темную точечку и долго простояла под вишней, не видя ничего.
«Виксны» были забиты народом. На «парадной» половине три комнаты занимали немцы, в двух остальных жили сами. В одной ютилась Эльвира с детьми, восьмилетней Дианой и сыном Виестуром, которому уже исполнилось семнадцать, а в другой — Эрнестина, Алиса и Ливия. Петерис спал над хлевом.