— Хозяин где? — спросил Лиекуж.
Этот человек, как многие высокорослые люди, был невозмутимо самонадеян и почти никогда не улыбался.
— Позвать?
— Только поживей!
Петерис велел Алисе быстро накидать на кадку дров, подтянул штаны и пошел к незваным гостям.
— Мы должны обыскать дом. Дронис будет понятым.
Лиекуж сказал это с таким мрачным видом, что у Петериса в глазах на миг что-то вспыхнуло и тут же потемнело.
— Да разве…
Ни язык, ни ноги не повиновались.
Затем Петерис заметил, что Дронис улыбается.
— Сосед, у тебя бутылочка родимой не завалялась?
Самодельная водка — самогон, или сивуха, к концу войны получила еще одно название — «родимая».
Петериса бросило в жар. От внезапного облегчения прошиб пот. Но сразу возникла другая опасность. «Родимая», хотя она уже давно шла на «подмазку» и даже вместо денег — на мельнице, в лесничестве, на кузнице и в других местах, — все-таки считалась запрещенным напитком, а Лиекуж был самым крупным волостным начальником, и к представителям власти Петерис всегда относился с недоверием. Зачем Лиекужу сюда за самогоном ездить, если он может достать его у Дрониса? Всей округе известно, что Дронис вместе с Паулиной устроили настоящий завод. Дронис снабдил Паулину аппаратом, дает ей муку и свеклу, а Паулина гонит. И Алиса недавно принесла от Паулины десяток бутылок этого ценного напитка.
— Такое ведь держать не дозволяется, — пытался возражать Петерис.
— Овечкой-то не прикидывайся!
Петерис взглянул на Дрониса. Своего зелья, сволочь, не дает, а к соседу посылает.
— Ты, Петерис, не обижайся, у меня дома как раз ни капельки нету. Выручи, если можешь!
Слова Дрониса и выражение его лица окончательно убедили Петериса, что тут нет никакого подвоха и что на самом деле нужна самогонка. Молодой Лиекуж и раньше был не дурак выпить, но в войну стал отпетым пьяницей. А у Петериса тут же вкрались другие опасения: свяжешься с этаким — и уже не избавишься от него, как Дронис. Велика радость отдавать такое добро без всякой пользы. Дни Лиекужа уже сочтены. Удивительно, как это он еще никуда не смотался.
— Ну что ж… Надо подождать хозяйку. Алиса, живей сюда! — крикнул Петерис, повернувшись к сараю.
Прибежала Алиса, готовая улыбнуться и услужить непрошеным гостям.
— Достань бутылку, ну…
Петерис не решился прямо сказать о самогоне. И тогда он снова подумал, что Лиекуж не вытерпит и тут же на дворе глотнет немного, а немцы, конечно, увидят это в окно. И тоже захотят, начнут искать в доме и…
— Чего же тут! Идемте в дом!
— Да, пожалуйста! Заходите! — пригласила Алиса.
Петерис тихо сказал, чтобы принесла с чердака две бутылки. А когда гости уселись за кухонный стол, Эрнестине без всяких слов стало ясно, что надо и мяса поджарить.
Петерис вытащил оструганную брюквину, которой, за неимением пробок, была закупорена бутылка, и крикнул Алисе:
— Стаканы неси!
— На что они! Из кружек лучше, — поморщился Лиекуж.
— Да, войдет еще кто-нибудь из немцев, тогда что…
Петерис, побагровев от волнения, внимательно разливал мутную жидкость по кружкам — чтоб не больше одной трети.
— Ну, так…
— Поехали!
Лиекуж осушил свою кружку залпом, Петерису пришлось перевести дух, а Дронис лишь пригубил.
Разговором завладел Дронис, рассказывал анекдоты, рассуждал о войне, о немцах и русских, но делал это так как умел только он, — много говорил и ничего непозволительного при этом не сказал и никого особо не задел. Петерис, все больше хмелея, смелел, а Лиекуж только пил, и казалось, что пустая болтовня собутыльников его ничуть не интересует.
— Кто это там подглядывает? — спросил он вдруг.
В щелке у приоткрытой двери Алисиной комнаты время от времени мелькал глаз или кончик носа. По тому, как низко был нацелен взгляд Лиекужа, Эрнестина сразу догадалась, кто виновница.
— Маленькая девчушка, господин Розенберг.
— Что за девчушка?
— Ливия, выйди на кухню! Чего прячешься там?
Ливия захлопнула дверь. Лиекуж хотел встать и пойти к двери, но Эрнестина опередила его и притащила Ливию на кухню.
— Иди, поздоровайся! Господина Дрониса ты ведь знаешь.
— Ливия, мы с тобой старые друзья.
— Это господин Розенберг, волостной старшина, он хочет посмотреть на тебя. Дай ручку!
Девочка все же не дала руку чужому человеку, она испугалась, насупилась, не помогли ни приветливая улыбка Дрониса, ни спокойный тон Эрнестины. Но Лиекуж не обиделся, было видно, что он любит детей.