Я еле сдержался, чтобы не заржать, глядя как лицо Сашки посерело от страха.
– Павел Александрович, я не это имел ввиду… Павел Александрович…я…
Он что-то жалобно лепетал, а Пал Саныч резко повернувшись к нему, явил себя во всей красе:
– Слушай, щенок, сюда… Здесь люди работают! Ясно?! РА-БО-ТА-ЮТ. Запомнил? Здесь нет фейерверков. Здесь не держат пироманов. Здесь нет место разгильдяйству. Ты замечтался и забыл про паек для группы и группа там сдохла, попав в завал. Ты проболтал о бабах и не посмотрел на давление масла и группа сдохла от облучения пытаясь вырваться с Дикого Поля. Потому что там нет связи. Потому что туда никто на помощь не придет. Потому что, такие как ты мудаки спрашивающие про разряды, забывают обо всем на свете и слюни пускают, слушая сказки. Что ты вылупился на меня!? Работы нет? Я сейчас тебе работу найду! Пошел бегом охлаждение сливать и заливать заново!
Я сосредоточенно занимался лебедкой и даже виду не подал, как меня тянет на смех. Приглядевшись к моим движениям Пал Саныч ничего не сказал, а просто поправил цепь укладывающуюся у моих ног. Потом он снова оглядел ангар, может что в глаза неправильное бросится и вышел прочь.
С другой стороны трактора раздался голос Андрюхи:
– Слушай, Сашка, ну ты и идиот. Нашел кого спрашивать. У него разрядом там на ВэБээНКе друга лучшего спалило… в пепел… в пыль.
Сашка не нашел ничего лучшего, как попытаться огрызнуться:
– А я чё знал? Ты блин умный такой чего не предупредил?
Олег появился из-за ковша с тяжеленным гаечным ключом на семьдесят с чем-то. Он подошел и тихо спросил у Сашки:
– Ключ видишь? – услышав ответ, Олег поднес его на всякий случай к носу Сашки и сказал так тихо, что даже я рядом стоящий еле расслышал:
– Не научишься молчать, я этим ключом тебе мозги подправлю. Напролом через кости. Понял?
– Понял. – всхлипнул Сашка. – Я же правда не хотел…
– Ты начинаешь болтать… – напомнил ему Олег и, развернувшись, пошел дальше крепить навески.
Через полтора часа, когда проверили полностью работу всех систем, я доложил Пал Санычу о готовности.
– Если через полчаса не сообщат, что вертолет вылетел, то все на завтра переносится. – ответил он мне.
– Нам надо будет демонтировать? Или ничего не случится, если так постоит?
– Конечно, оставите так.
– Хорошо, Павел Александрович. Можно я всех отпущу до ужина своими делами заниматься?
– Нет. Пусть пятый ангар откроют и начинают все из него переносить в четверку. Краску привезли. Завтра зачистим всю гарь и покрасим. А то страшно заходить.
Я ответил, что понял и положил трубку.
– Чего? Обломались с картами? – спросил догадливый Вовка.
Я кивнул и сказал:
– Идем из пятерки в четвертый все перетащим. Завтра покраска будет.
Вовка хмыкнул и сказал, вытирая руки ветошью:
– Любишь ты, Коха, обрадовать народ.
– Пошли. Раньше сядем – раньше выйдем. – сказала я с улыбкой и забирая рабочие рукавицы из ящика верстака направился к выходу. На пороге ангара я повернулся и сказал Андрюхе: – Ты останься, сейчас Саныч придет, посмотрит. Провернешь при нем все оборудование.
Но даже после расчистки Авгиевых конюшен номер пять, нам не дали пойти отдохнуть перед ужином. Набредшая на меня лаборантка объявила на всю округу звонким голосом что вездеход прибыл и надо его разгружать. Я криво посмотрел на нее запыхавшуюся в скафандре высшей защиты и спросил:
– А чего кричать-то?
– Ой извините. – ответила она уже почему-то шепотом: – я там чуть не оглохла в трюме ехала.
– Без шлема? – изумился я.
– Образцы разбирала. – призналась девушка и покраснела почему-то. – В шлеме обзор маленький.
– Ты измененная? – спросил я, выходя вслед за ней из ангара. Но, быстро догадавшись, сам и ответил: – А да… вы же все тоже проходили курсы.
– Угу. – кивнула девушка и спросила: – А вы что один разгружать будете?
– Нет. – сказал я усмехаясь. – Наши просто в четверке в карты режутся.
– Аааа. Ну, зовите их к нашему ангару. Там много на разгрузку.
Она уковыляла по пыльной тропинке в сторону загона для "козла", а я, подняв нашу полусонную от усталости ватагу, сообщил всем, что нам еще вездеход разгружать.
– Кого первым убить? – раздраженно спросил Виктор, наш третий механик. – Тебя или все-таки этих ездунов?
Со стонами и кряхтением команда подняла свои драгоценные зады и потянулась к выходу.
Автоматика "козла" уже выплюнула трюм из пазов, и когда мы появились в своих защитных костюмах нам, в принципе, оставалось содержимое трюма переложить на впритык подогнанную тележку. Прыгающая вокруг нас лаборантка с уже надетым шлемом умоляюще просила аккуратнее с образцами.
– Это второй слой. Он должен сохранить целостность. Посмотрите, какая глубина спекания.
– А это что за пыль? – поинтересовался Вовка чтобы отвлечь эту молодую от нашей работы и позволить нам ее завершить.
– Это не пыль. Это… Это еще не изученное вещество. Мы его подняли пылесосом из шахты. Завтра будем разбирать смогу точно сказать состав… А пока поставьте вооон туда. Чтобы я сразу забрала в лаборатории.
Мы перегрузили трюм и с натугой всей командой задвинули его обратно в "козла". Появившийся физик из двадцать второй лаборатории с открытым забралом осмотрел помещение ангара и сказал:
– Давайте демонтируйте инструменты. А завтра тогда будем чиститься.
– У нас завтра группа к волшебнику уходит. – сказал я. – И вы бы шлем закрыли, на вас смотреть страшно.
Физик захлопнул тяжелое забрало и сказал:
– Если завтра не почистимся, тогда не почистимся еще недели две. Так что сами думайте. Вы тут больше времени проводите, чем мы.
– Блин, но я правду говорю у нас завтра отправка партии, потом покраска пятерки, если после этого мы еще будем шевелиться, то тогда проведем дезактивацию. А если нет, то сами понимаете… Обшивку сдирать – силы нужны. – Я скорее почувствовал, что физик пожал плечами, прежде чем молча повернуться и выйти.
– А зачем вы к волшебнику идете? – спросила любопытная лаборантка.
– Желания загадывать. – отшутился я.
– Я серьезно! – сказала она и пояснила: – Там уже третий день активность ужасная. Разряды до Дикого Поля добивают. И даже дальше. Я позавчера ходила с Игнатом Матвеевичем и Термом Зигмундовичем… там словно реки по небу растекаются. А уж грохочет так вообще ужас… Мы видели несколько коров убитых разрядами. Наполовину сожженные и разорванные. Это так страшно.
Мы даже в лагере разряды у волшебника слышали иногда. Можно представить, что там происходило вблизи.
– Слушай, – влез в разговор Вовка. – А как вы вашего Терма Зигмундовича за глаза называете? Ведь так выговаривать язык сломать можно.
Девушка призналась не сразу. Она, наверное, даже краснела под своим шлемом.
– Термометром. Или градусником.
– Вот, Коха, а ты говоришь, что хороших людей Вовочками не называют. Я прикидываю, какой тогда человек этот градусник. Я бы на его месте родителям бы все высказал.
Я уже смеялся, а девушка встала на защиту своего научного соратника:
– Вы не знаете, он по-настоящему хороший человек. Многие этим из-за денег занимаются. А он ради науки!
– Уж лучше бы за деньги… – сказал Олег и, не давая девушке опомниться, добавил: – Забирайте вашу тележку. Она нам мешает разбирать вашего козла.
Ученые не любили когда мы их рабочую машинку называли козлом, ученые не любили когда их гоняли, ученые не любили чувствовать себя лишними. В общем, Олег сделал все что бы девушка взошла на платформу и укатила не попрощавшись с нами.
Мы еще долго смеялись ей вслед. А вечером после отправки трактора в полет к песчаникам я и Вовка подкараулив девушку у лаборатории извинялись за нашего приятеля и сделали из этих извинений отличнейший повод для более близкого знакомства.
Замечательной нам казалась жизнь в те дни не смотря ни на что. И мы даже всерьез верили, что она, такая веселая и непринужденная так и будет течь до самого нашего освобождения. Но…
Трактор не вернулся даже на автоуправлении. Уже в половину пятого лагерь под рев тревоги поднимался на построение. Как сообщил Пал Саныч по громкой связи, все должны были готовиться к приему грузового вертолета. Когда мы и охрана собрались у ангаров, он прибежал к нам и кажется, наугад выделил из нашей толпы спасательную команду.