Я, скривившись, сказал:
– А тебе что? Зоновских порядков не хватает?
Стушевавшись, Сашка помотал головой, и Олег ему объяснил:
– Настоящий уголовный элемент на такие работы не берут. А нас… так скажем, неудачников, берут при условии, что мы не побывали в зоне до этого. То есть, как это сказано в программе реабилитации: не прониклись духом уголовного сообщества. Нас сразу после суда ловят и дают шанс на нормальную жизнь. Я лично благодарен.
– Да я тоже… – сказал как-то смущенно Санек и добавил: – Просто странно. Я же все-таки за убийство осужден.
– По неосторожности. – поправил его Серый. – Как и я.
– Не важно. – уверенно уже сказал Сашка. – Убийство есть убийство.
Я разозлился на этого придурка и прошипел:
– Слушай, прекрати нам мозги иметь! Хорошо? Я такой демагогии еще в СИЗО наслушался. От следака да психолога.
– Так ты же не за это сидишь. – удивился механик и даже Олег посмотрел на меня изумленно.
– Не за это. – кивнул я. – Я по политике. Но каждый день я такого наслушивался. Меня допрашивали, кто из наших убил стукача ментовского. И было это преднамеренно или нечаянно. Кстати на меня хотели повесить. Не получилось. Я в тот день в Нарве листовки расклеивал…
Олег спросил, указывая на меня и Вовку:
– Так вы в одной команде были что ли, горе подрывники?
Помотав головой, Вовка ответил:
– Неа, он из пикермена.
– А ты?
– А он обрядник. – сказал я за приятеля.
– Один черт. – уверенно заявил мех, но Вовка ему пояснил:
– Понимаешь, они, типа, воинствующие болтуны. – сказал он кивая в мою сторону – А мы болтуны пацифисты.
От такого определения даже я улыбнулся. Заключение и суд во многом изменили наше понимание мира, с которым мы пытались бороться, и который желали как-то изменить. На все то, чем жили до задержания, мы теперь посматривали с легкой ностальгической улыбкой. Каким смешным теперь казались наши листовки по сравнению с многовековыми институтами власти. Какими маленькими мы оказались по сравнению с жерновами Системы. Но Система, следуя своим же законам, нас пощадила и дала шанс не исчезнуть в лагерях и на долгих работах на юге. Она дала нам шанс и мы искренне пытались быть благодарными ей. Я, к примеру, в то время верил, что, вернувшись в нормальную жизнь, я приеду к родителям и даже под автоматами больше не займусь глупостями, которыми занимался раньше. То через что я прошел, а главное то, что меня миновало, дали мне разума, чтобы оценить прелести моей жизни до всего этого дерьма.
В Погребне мы сошли на платформу и нос к носу столкнулись с патрулем. Конечно, нам пришлось доставать наши увольнительные и карточки. До увольнительной одного из водителей хотели было зацепиться, но, подумав, отпустили. Ведь ясно же что мы в массовом увольнении, налегке и явно ничего плохого пока не задумываем.
На площади перед вокзальчиком мы с Вовкой расстались с остальными и, прыгнув в монорельсовый трамвайчик поехали давно проторенной дорогой к Светке.
Моей подруги дома не оказалось и я, своим ключом открыл дверь. Вошли, сразу чайник поставили. Залезли в холодильник, нашли сыр и наделали бутербродов.
– Я к компу пошел. – сказал Вовка и забрав заготовленные им бутерброды смылся с кухни первым заняв Светкин компьютер.
Я дождался, пока закипит чайник, и налив нам по кружкам кофе потащил их к Вовке.
– Чего пишут? – сходу спросил я, зная, что первым делом он ползет на альтернативные новостные ленты.
Он ответил не сразу. Что-то внимательно прочитав, он пояснил, почесав висок:
– Да наши все никак не могут решить давить восстание за Черной или оставить все как есть. Мол, сами в блокаде передохнут. Правительство не одобряет больше активные боевые действия там. Боятся больших потерь в лесах.
– Помнишь сержанта в лагере? – спросил я.
– Ага, а что?
– Он на Черной воевал. – сказал я отпивая горячий кофе. – Когда он нас вез на вокзал, то рассказывал подробненько так, с чувством, что там творится.
– И чего рассказывал? – спросил Вовка скорее механически, чем серьезно интересуясь. Он был погружен в потоки текста и иллюстрации.
Пожав плечами, я рассказал:
– Их боевики даже газами, говорит, травили. Зарином.
Кивнув, Вовка сказал:
– А наши их типа ничем не травили… Травили. Как тараканов из лесов выкуривали. Хрен что получилось. Что же тут удивляться, если они в ответ самопальным зарином залили наших горе-вояк.
Не желая продолжать эту крамольную тему, я спросил:
– Ты со своими так и не связался?
Вовка поблагодарил, что я ему напомнил о его товарищах и полез на ресурс их славной компашки, загримированный под эротический форум. Просмотрев приватные сообщения и не найдя ответа он вздохнул и сказал:
– Ну, правильно. Я бы на их месте тоже бы меня опасался. Вроде в зоне сидеть должен, а тут письма пачками шлет.
Я искренне посочувствовал ему, но напомнил:
– Светка через час уже с работы должна придти, так что дай мне тоже почитать.
– Да я только сел! – возмутился изголодавшийся по информпространству Вовка.
– Ну тогда честно разделим. – предложил я. – тебе двадцать минут, а мне все остальное. Светка ведь и раньше придти может.
Договорившись на этом, я оставил его у компьютера, а сам направился в другую комнату посмотреть, что в новостях вообще передают. Включив телевизор, я защелкал каналами в поисках европейской спутниковой передачи. Найдя нужный мне канал, я отложил в сторону пульт и, наяривая бутерброды с кофе, с интересом поглощал происходящее в мире.
Из всех новостей меня, правда, привлекла только хроника боев в районе нашей Черной реки показанная со стороны боевиков. Я мог бы показаться непатриотом, но тщательно процеженная информация в наших СМИ меня нисколько не устраивала. А вот иностранные хоть и смаковали каждую неприятность наших частей в районе конфликта, но зато можно было выбрать нечто среднее, более похожее на истину.
Конечно я засмотрелся телевизором, конечно Вовка так и не напомнил мне что моя очередь шляться по Сети. От просмотра меня отвлек только звук открываемой двери. Я быстро поднялся и аккуратно стряхнул крошки от бутербродов с дивана. Светка могла наехать, что я не над тарелкой ел. В коридор встречать мою подругу выскочил и я и Вовка.
– О! Вы уже тут! – изумилась она. – Вы хотя бы предупреждайте, когда приедете. Я бы прибралась.
Она поцеловала меня и обменявшись несколькими фразами сбежала в душ. Я пошел на кухню поставил чайник, и даже чая ей налил пока она смывала дневную усталость под струями так ей нравящегося прохладного душа.
Когда она вышла и появилась на кухне вся такая соблазнительная в своем белом халатике я ее сразу спросил:
– Мы никуда сегодня не пойдем?
– Алька, я такая уставшая. – сказала она садясь на табурет и отпивая чай. Пустой чай ее не устроил и она бросила в микроволновку замороженную рыбу. Семь минут и ужин готов. Пока она ковырялась с рыбой я рассказал ей что сегодня нас буквально выгнали из лагеря за ненадобностью. Все разбрелись по городу в поисках развлечений, а я вот такой весь классный сразу к ней. Света покивала и с насмешкой сказала:
– Ну и зря. У меня сегодня и настроение паршивое и ежемесячный секс с тампонами. Поехал бы себе и Вовке подружек бы нашел…
Я скривился в усмешке. Я Светку уже хорошо знал. В прошлый раз, когда я побывал в городе и к ней не заскочил, а ей все мило разболтали знакомые, она куксилась на меня неделю. Так что это она говорила просто, чтобы я пожалел ее страдающую своими проблемами и уставшую после целого дня на ногах в магазине.
Я, конечно, жалел ее, сделал массаж, когда мы перебрались в комнату на диван. Потом мы с ней мило просмотрели принесенные ей фильмы, выходили несколько раз курить на балкон, где к нам присоединялся, Вовка, так и не вылезающий из-за компьютера даже чтобы поесть.
Перед самым сном решили выйти хоть пару минут погулять на свежем воздухе. Неспешно проходя мимо веселящейся молодежи Света, завистливо сказала:
– Я такая же была когда-то, Аль. Не надо было думать ни о работе, ни о доме, ни о чем. Только гуляй, веселись. А сейчас я живу и не понимаю, зачем живу. Неужели только для работы?