Вот так будет лучше.
Пять вдохов у меня заняла кража чужой печати. Символы послушно развернулись в слова клятвы, которую я проглядел мельком.
Урвет…
Так, это имя, его запомнить, оно мне понадобится.
Клянусь верно служить Жакию из семьи Ян…
А вот это интересно. Выходит, даже смерть Олака, который вроде как считался гарантом всех контрактов Ян, ничего бы не изменила с верностью этого слуги? Хитро.
…и его потомкам…
Ещё хитрей. Вечная долговая служба, из которой нет выхода? Впрочем, это был выбор самого слуги.
Я стёр всю клятву, смыл её из печати и с души этого человека и нанёс первый свой символ.
Верность.
Вернее, попытался нанести, но сумел начертать лишь половину символа Древних.
Нахмурился. Что за?
Попытался продолжить линию и, наконец, осознал, что всё — дух закончился. Полностью. До дна. Нет даже привычной тяжести на плечах, а только необычная сосущая пустота где-то внутри.
Всё, что мне оставалось — это выругаться себе под нос.
— Прекрасно, просто прекрасно. Как вовремя.
Но я хотя бы ощущаю вот эту пустоту. Впервые за всё время. Это и правда хорошо, только всё равно невовремя.
Там, по ту сторону защитной формации продолжало полыхать и громыхать в ночном небе. Там Седой и прочие бьются против Ян и пикового Властелина Духа, который заявился сюда через портал. И только от меня зависит, сумеют ли они выжить, а я тут стою беспомощный. Как и предупреждал Седого.
Нужно что-то делать. Можно было бы приказать Призраку привести в чувство этого идущего и уговорить его выступить на моей стороне, помочь с залом запретов и прочее. Ведь я всегда неплохо умел убеждать, и всегда есть шанс, что раз был контракт, то настоящей верности в душе этого идущего нет, и он будет лишь счастлив избавлению от вечного служения.
Но полагаться на такой зыбкий план сейчас?
Ну уж нет.
Нужно восстановить дух. Совсем чуть-чуть. Если уж не хватит на Пелену Доверия, то чтобы хватило хотя бы дописать символ Верность и добавить моё имя.
Нужна короткая медитация под музыку.
Но есть проблема.
Я поднял к глазам руки. Поджившая за половину ночи кожа исчезла. Она, мягкая, нежная, оказалась не способна вынести той силы, с которой мне пришлось сжимать древко копья, чтобы на равных принимать удары от Предводителей Воинов. И Единение, которое добавило мне мощи, лишь ухудшило положение.
Это не руки, а куски кровоточащего мяса, кое-где подпалённого огнём. Играть такими на цине? Я не уверен, что сумею ощутить момент касания струн.
Повернул голову к Призраку. Тот ощутил мой взгляд, разогнулся от очередного тела, обернулся, и я, глядя ему в глаза, приказал:
— Музыкантшу. Пусть играет.
К концу моих слов на моих руках появился цинь.
Пару вдохов мы с Призраком глядели глаза в глаза, а затем меня вдруг пронзила догадка и я нарушил молчание, с подозрением спросив:
— Ты же выполнил мою просьбу, ты ведь не тронул душу музыкантши, не сожрал её?
Призрак изогнул уголок рта в странно знакомой усмешке, а затем вдруг черты его лица поплыли, а следом поплыло и всё тело. Вдох и передо мной стоит не припорошённый пылью крепкий мужчина, а словно выцветшая невысокая женщина в неясно очерченной одежде. Чуть помедлив, она, тоже босая, подошла ко мне, протянула руку, протягивая на ладони несколько кисетов, бусины Летающих Убийц и то самое синее кольцо, которое я даже не просил снимать.
Я помедлил, но не стал задавать вопросов, на которые не мог получить ответов, просто кивнул, принимая всё и меняя на цинь, а затем попросил:
— Небыстрое, мелодичное, подходящее для медитации.
Опустился, скрещивая ноги и опуская руки на бёдра истерзанными ладонями вверх, прямо возле того слуги, на котором не дописал символ Древних. Музыкантша расположилась по другую сторону его тела. Похожая на мою поза, только на коленях лежит цинь, а руки поверх него и ладонями вниз, едва касаясь струн пальцами, и готовясь опустить их на них, извлекая первые звуки мелодии.
Невольно я представил, как мы выглядим со стороны, например, для тех слуг, что оказались слишком слабы или слишком трусливы для того, чтобы напасть на меня после проникновения и сейчас в ужасе пялятся на происходящее из окон резиденции.
В городе кипит битва, раскрашивающая небо разноцветным сиянием, на перепаханной земле сада валяются едва дышащие тела защитников резиденции, а над ними расположился окровавленный, изуродованный, обожжённый человек и слушает музыку, которую играет ему Призрак сектантов.