Я фамильярно положил ей руку на плечо, и конечно она немедленно ее нервно сбросила.
- Ну, а представь в те времена… - сказал я, не обращая внимание на ее неприятие моих искренних дружеских жестов. - Ну не уживаешься ты в этой стране… Ты что могла спокойно из нее уехать?
- Конечно! - сказал она.
- Да брось. - отмахнулся я. - Куда? С отметками об уголовном прошлом тебя бы ни одна страна на ПМЖ не пустила бы. Даже гостевую визу не уверен, чтобы выдали.
- При чем тут это-то? - не поняла Наталья. - Я же не в другую страну собираюсь, а в своей добраться никуда не могу.
Отломив хлеба и мокнув его в селедочный сок, я положил его в рот и, жуя, сказал:
- А ты пробовала пойти к глядящим и сказать, что не хочу я с вами жить?
- А мы что, по-твоему, делали, когда бежать пытались? Когда нас поймали мы все рассказали. Но ведь не отпустили!
- Это когда вас уже поймали. А вы до этого пробовали уехать официально? Олег, ухмыляясь, сказал:
- Чушь не говори.
- Почему чушь? - возмутился я. - Вы же не пробовали.
- Да не к кому подходить. Нет такой инстанции в их службе, куда можно было бы с таким придти. Я помолчал и сказал:
- Ребят… ну не знаю… но вас ведь опять поймают… опять вернут… наверняка работы каторжные в этот раз назначат. И не на пару тройку недель, а, блин, пока не загнетесь.
- Ты еще расплачься о нашей судьбе. - зло осадила меня Наталья. Я посмотрел ей в лицо и сказал:
- Злая ты Наташка. Я, правда, о вас волнуюсь. Вы оба какие-то озлобленные. Сегодня-то еще нормально. А раньше вы вообще странные были.
- Потому что мы не можем тут, как ты слюни распускать и говорить «ах как мы хорошо живем. Что могло быть еще хуже…» Знаем, что могло быть значительно хуже. Но и этот вариант нас не устраивает. Мы просто хотим жить сами по себе. Без чьего-либо контроля. Нет, мы не анархисты. Мы не коммунисты. Мы никто. И хотим жить в нигде… для глядящих. Чтобы и запаха этой своры охранников концлагерей рядом не было.
До девяти я проводил их в свой бывший дом, а сам, пользуясь постоянным теперь ночным пропуском, без происшествий добрался в общагу. Посидели с соседом, сыграли в шахматы. Он меня естественно обыграл в который раз. Пили чай, я ему рассказывал про своих друзей. Про их прошлое. Про их побеги. Про их мысли и надежды.
В понедельник, с утра проверив приход сотрудников, попив чаю со всеми и начав работу, я не думал, что мой рабочий день окажется таким коротким. Еще до обеда пришел Василий, что весь день отсутствовал, и хмуро сказал мне, чтобы я шел в пятнадцатый кабинет управления завода.
Я пытался узнать у мастера, а что там меня ждет, а он только отмахнулся и сказал, чтобы я спешил.
Я умылся после возни с грязными кожухами двигателей и пошел в управление. Пятнадцатый кабинет на первом этаже я быстро нашел и, постучавшись, приоткрыл дверь. За дверью оказалась небольшая комната с двумя рабочими местами. За одним сидела милая девушка, только с очень уж жестко поджатыми губами и что-то писала от руки. А вот за вторым сидел дородный дядька лет сорока. Толстый, как двигатель от пожарного насоса. Его маленькие, но умные глаза быстро осмотрели меня и, встав, он предложил мне сесть перед ним. Меньше всего я думал, что разговор зайдет об Олеге. Мне напомнили, как я пытался его устроить работать на завод и я, краснея, сказал, что понял, какую глупость тогда предложил. Это мужчину мало интересовало. Он меня спрашивал о нем самом. Просил меня рассказать все, что я о нем знаю. Я рассказал. Я наделся, что вопрос-то как раз идет о трудоустройстве Олега к нам. Мол, подумали, подумали и передумали. Пусть приходит. Я даже стал давить на жалость, говоря, что ему с его штампиками в паспорте никогда нормальной работы не найти, если не дать ему шанса.
- А правда, что он хочет в очередной раз совершить побег из города? - спросил он, рассматривая какие-то бумаги у себя на столе. Я ответил честно:
- У него ситуация идиотская. Он молодой парень, которому нормальная работа не светит. А он сильный, умный… и нет ему применения. Конечно, в такой ситуации задумаешься, чтобы найти место, где он будет нужен.
- И он хочет бежать?
- Сначала да, хотел бежать. А может и сейчас хочет. Но я ему посоветовал поговорить с глядящими и объяснить свою ситуацию. Что раз ему тут не могут дать нормальную работу, то почему бы его не отпустить на все четыре стороны? Он смотрел на меня и, наконец, удивил меня вопросом: