— Ненормальная, — буркнул Гордон и пошлёпал босыми ногами в сторону окна.
Глаза ослепили лучи солнца, отражённые от снежных шапок. Щурясь, Гордон окинул взглядом пейзаж, открывавшийся из восточного окна. На заснеженной улице не было ни души. Никто не поднимался по многочисленным лестницам, никто не переходил по мостикам из корпуса в корпус. Белый Омут ещё не проснулся. Но вскоре всё изменится, лестницы и мосты заполонят ученики, спешащие на свои первые в этом году занятия и лекции. В последний раз взглянув на Белый Омут, который больше был похож на небольшой городок чем на школу, Гордон устремил свой взор дальше, туда где склоны гор резко уходили вниз. Облака, облепившие снежную шапку горы, не позволяли даже примерно определить высоту, на которой располагалась школа. Солнце окрасило облака в нежно-оранжевый цвет, но мальчик не поддавался на иллюзию тепла и уюта. Он точно знал, что на улице сейчас около пятнадцати градусов мороза.
Мальчику не верилось, что уже наступило утро, по ощущениям он поспал не более пяти минут. Гордон чувствовал себя самым невыспавшимся человеком на свете. От этой мысли у него вновь начали слипаться глаза, и он отчаянно зевнул.
Натянув форму, он подошёл к зеркалу и тщательно всмотрелся в своё отражение, пытаясь найти в нём следы действия биостигмы. Тщетно. Не было никаких признаков того, что его оставляют силы. Щёки не осунулись, под глазами не пролегли тени, да и сами глаза горели прежним блеском. Подведя лицо почти вплотную, Гордон внимательно изучил радужку своих глаз, пытаясь хоть там что-нибудь разглядеть. Вокруг зрачка всё так же сиял белый ореол плавно переходящий в черноту, создавая иллюзию затмения. Нет, всё по-прежнему.
Окончив осмотр, он решил, что пора спуститься вниз, и попытаться приготовить себе что-нибудь съедобное к завтраку. Гордон дёрнул дверь и уже занёс ногу, чтобы переступить через порог, как его огрела по макушке миска с водой. Мальчик застыл словно парализованный, ощущая, как струйки воды затекают ему за шиворот. Сонливость как рукой сняло. Он громко фыркнул и помотал головой, сгоняя с лица капли воды. А ведь Лили не раз говорила ему: «Не рой другому яму, сам в неё попадёшь». Но до этого момента ещё ни одно из её предсказаний не сбывалось с такой точностью. Ну, зато умылся, с оптимизмом подумал Гордон, и отправился вниз, в ванную комнату, чтобы немного привести себя в порядок.
Спустившись по ступеням, он толкнул дверь в ванную комнату и его оглушил истошный визг. Прежде чем он успел что-либо увидеть, ему в лицо со смачным шлепком влетело мокрое полотенце. Раздался хлопок закрывающейся двери, и недовольный выкрик Милены Фоукс:
— Стучаться не учили?
Гордон стянул с лица полотенце, и с той же интонацией выкрикнул в ответ:
— Закрываться не учили?
Однако первый учебный день не задался с самого утра. Спустившись на полвитка вниз по лестнице, Гордон обнаружил сидящего на лестнице Райна префикса и подсел к нему. Тот, держась рукой за лоб, хмуро покосился на полотенце в руках Гордона и спросил:
— А тебя она полотенцем? — и дождавшись утвердительного кивка, добавил: — Везёт.
— А тебя чем?
Префикс молча указал на алюминиевый тазик, лежащий на несколько ступеней ниже. Затем, убрав руку со лба, продемонстрировал роскошную шишку. Гордон сочувственно протянул Райну мокрое полотенце. Тот, приложив его к больному месту, застонал от облегчения:
— Ух, холодненькое.
Уперевшись локтями в колени, Гордон положил подбородок поверх ладоней и погрузился в размышления. Только сейчас он в полной мере понял, что ему придётся делить башню с этими двумя, хочет он того или нет. А ведь ещё год назад он многое бы отдал, чтобы помимо него на факультет поступил кто-нибудь ещё. Может с тех пор он начал больше ценить одиночество?
Дверь в ванную распахнулась и оттуда вышла Милена Фоукс, на ходу застёгивая ремни на проводнике. Не промолвив ни слова, она спустилась мимо мальчиков вниз, судя по всему направляясь на кухню. Почти скрывшись за очередным изгибом винтовой лестницы, он обернулась и, тряхнув рыжими волосами, обожгла их осуждающим взглядом. Гордону даже стало немного стыдно. А вот Райн продолжал меланхолично потирать ушибленное место, с абсолютно невозмутимым видом.