Выбрать главу

Выбора, конечно, не было, да и за время походов Эдвард привык пользоваться тем, что вовсе имелось в войсках, не размениваясь на роскошь, хотя порой

натура человека, выросшего в дворцовых условиях, начинала требовать определенного уровня комфорта. Вода в умывальниках, оказалась на удивление холодной, словно ее подавали сюда из ближайшей скважины без всяких фильтров и отстойников, и, вытерев руки, Эдвард не смог отказать себе в удовольствии следом вымыть лицо и ополоснуть шею. Холодная вода словно ошпарила его сознание, и так перегретое ярким солнцем и непривычным миром, оставив лишь легкое чувство радости от того, что попал в подобное место, какое, пусть он сейчас еще и не признавал, опасаясь подвоха, но уже начинало шевелиться в глубине души.

Так что, вернувшись к столовой, он мог позволить себе улыбку на лице. Никого, правда, снаружи уже не было, пионеры, вероятно, в полном составе находились внутри, энергично двигая челюстями и поглощая содержимое своих подносов. Зато стоило только приоткрыть дверь, как сразу же изнутри обрушивался поток звонких голосов, смеха и беспечной болтовни, смешанных со звуками ложек, тарелок и вилок, появлявшихся в те моменты, когда начинался прием пищи.

Столовая по интерьеру ничем особенно не выделялась из остального фона лагеря, выглядевшего на уровне отсталого поселения в отдаленном секторе. Основной зал, заставленный рядами столов, являлся одним помещением, разделенным на части только квадратными опорными колоннами, поддерживавшими побеленный потолок, где висели большие ртутные лампы в грубых пластиковых плафонах. Стены и пол выложены некогда белым кафелем, уже потемневшим от времени, а в некоторых местах и вовсе разбитым. Такие же старые плакаты, уже выцветавшие, развешенные на стенах, с какими-то и вовсе абсурдными призывами к тщательному пережевыванию пищи и следованию стандартному трехразовому питанию, но на них здесь обращали внимания не больше, чем на немногочисленных мух, летавших по залу черными точками. За простыми столами из грубой, давно исцарапанной столовыми приборами столешницы и металлического каркаса, расставленных длинными прямыми рядами, практически нельзя было найти свободного места, пионеры буквально облепили каждый свободный участок, скрипя металлическими ножками протертых стульев по кафелю и наполняя воздух постоянной болтовней и смехом в перерывах между очередными ложками еды.

Ольга Дмитриевна, так же здесь следившая за порядком с таким же рвением, как и несколько минут назад снаружи, перехватила Эдварда прежде, чем он успел определиться, в какую сторону ему сейчас необходимо двигаться, поскольку мешанина народа внутри никак не способствовала ориентации в пространстве.

- Эдвард, – взяв его за руку и отведя к ближайшему столу, где уже расселись пионеры, забрасывавшие в себя пищу вперемешку с постоянной болтовней и глупым смехом, вожатая оглянулась, – надо тебе место найти свободное… Только это в первый раз, поскольку ты у нас новенький. Дальше уже сам будешь выбирать, – она шутливо пригрозила ему пальчиком, на что он ответил улыбкой. Примерно чего-то такого от него и ожидали, поскольку вожатая снова вернулась к начатой уже теме, – Вот, рядом с Ульяной есть… – прежде, чем успел возразить, его потащили к свободному стулу за столиком напротив реактивной девчонки с почти что красными волосами, даже прием пищи превратившей в нечто, напоминавшее процесс подготовки к теракту, но на их пути неожиданно возникло еще одно препятствие. Резко сменив голос с дружелюбного на властный, Ольга Дмитриевна резко окрикнула, – Двачевская! – упомянув родовое имя уже знакомой Эдварду Алисы, дернувшейся от такого звука.

- Да, Ольга Дмитриевна, – уже заранее сдавшимся тоном обратилась к ней девушка, пытавшаяся проскользнуть мимо ее взгляда, но обнаруженная, готовясь теперь выслушивать очередную мораль. Заметив стоявшего рядом Эдварда, успела ухмыльнуться одними уголками губ. Кроме них двоих этого секундного изменения ее лица, кажется, никто и не заметил, тем более, внимание вожатой сейчас было перенесено совсем на другой момент.

- Двачевская! Как ты форму носишь?! – одежда на девушке действительно сидела нехарактерным образом, выделяя среди всех остальных, да и подобный разговор, видимо, звучал уже не впервые, – Немедленно приведи себя в порядок! Настоящие пионеры должны выглядеть опрятно и подобающим образом!

- Но… – Алиса уже собиралась что-то сказать, но, увидев словно в камне вытесанное лицо вожатой, передумала, – Хорошо, сейчас все исправлю… – такой вещи, как стеснение, у нее тоже явно не хватало, поскольку исправлять свой внешний вид начала прямо на том же месте, где и попалась. Выглядело это даже слишком откровенно, и Эдвард, так и прикованный к вожатой стальной хваткой последней, все же не удержался от комментария.

- К стенке отвернись, чудо луковое! – бросил ей со смехом, искренне удивляясь такой непосредственности, – А то тут сейчас половина народа забудет, зачем пришла… – Алиса сразу запахнулась в рубашку, но дерзить в ответ не стала, лишь как-то странно на него посмотрела, прежде чем последовала совету.

- Будто что-то они там не видели, – непонятно почему улыбаясь, она снова развернулась, лишь когда справилась с рубашкой и узлом галстука. Придирчивый взгляд вожатой оценивал ее несколько секунд, прежде чем все же было дано добро на продолжение собственных занятий, а Эдварда снова потащили за стол, к свободному месту, оставшемуся тут напротив этого реактивного ребенка несмотря даже на общую тесноту, но причину такой аномалии Эдвард уже понимал.

Ульяна расплылась в самой искренней детской улыбке, широко распахнув круглые голубые глаза, когда на стул напротив нее усадили нового собеседника, тем более, новенького. Моментально забыв о своей порции, какую ковыряла совсем не долго, остальное превратив в некое подобие надгробия таланту повара, приложившего свои небольшие познания в кулинарии к изготовлению этого блюда.

- Приятного аппетита! – выпалила она, когда перед Эдвардом очутился такой же поднос, поставленный дежурным, где еще дымилось картофельное пюре с каким-то овощным гарниром и котлетой в панировке. В этом мире, наверное, сельское хозяйство вести намного проще, нежели чем в его родном, те условия, какие приходится создавать и поддерживать в теплицах и парниковых куполах здесь доступны изначально, и не идет таких ресурсных затрат на их создание, а потому, вероятно, овощи и фрукты такой ценности и не представляют, используясь даже в столь простой повседневной пище. Подняв на Ульяну глаза, Эдвард, только что собиравшийся опробовать на вкус местное поварское мастерство, ответил тем же, заметив как озорные глаза девчонки светились от интереса и задорного азарта, когда их взгляды пересеклись. А еще секунду спустя, когда снова опустил взгляд на тарелку, обнаружил, что котлета исчезла, оставив на порции пюре только чуть придавленное место.

- Твоих рук дело? – поинтересовался он, снова подняв глаза на Ульяну, выглядевшую искренне счастливой. Скрывать свои эмоции ей еще только предстоит учиться, слишком уж все легко читается на этом детском лице.

- В большой семье рот не разевай! – искренне веселясь, выдала рыжая, – За столом есть надо, а не по сторонам смотреть!

- Ульян, а ты знаешь, что обычно делают с теми, кто еду у товарищей ворует? – вспомнил Эдвард суровые условия армейской жизни, где вода и провиант всегда были предметами первой необходимости, и любое нарушение в их отношении каралось весьма жестоким образом. Девчонка, услышав вопрос, но не зная на него ответа, только округлила глаза, ожидая продолжения, и Эдвард закончил свою мысль, – Таких обычно вешают. В назидание остальным.