- Получается, что так, – он погладил Ульяну по голове, возившуюся с парой тяжелых сумок явно ей не по плечу, – Скоро все отсюда уедем, и эти вопросы уже не будут столь важны.
- Дурак! Только еще скажи, что ты не так важен, – сразу насупилась Алиса, – Ой! Я же чуть не забыла! Эд, возьми, это тебе… – смущаясь и краснея, протянула ему сложенный листок бумаги в клеточку, – В общем, это… Там мой адрес, домашний телефон и… имена родителей моих… приемных, где работают, и тоже их рабочие телефоны. В общем, все координаты, какие только могу оставить… Если… Если будет возможность…
- Конечно, – он обнял девушку, уже готовую расплакаться, – Я обязательно тебя найду, я же обещал.
- А может, все-таки… – уже хотела было попросить девушка, но раздался еще один сигнал горна, от которого Ульянка подскочила как ошпаренная.
- Все! Пошли! Сейчас отъезжаем! – мелкая попыталась одновременно поднять обе свои сумки, но ей это явно было не по силам. Эдвард только улыбнулся, взял чемодан Алисы и одну из ее сумок, а вторую у мелкой забрала подруга. И таким составом все двинулись к остановке, где уже собирались все остальные пионеры, наполняя воздух веселым гвалтом. Сейчас их ждало сразу несколько автобусов, и возле одного, все с тем же странным номером «четыреста десять», Ольга Дмитриевна собирала свой отряд. Их троица оказалась последней.
- Вот и все в сборе, – немного волнующимся голосом сказала вожатая, кивнув Эдварду, – Ваша смена закончилась, и я надеюсь, что останется у вас в памяти, а может быть, еще и вернетесь в следующем году. Вы все показали себя настоящими пионерами, честными, готовыми помочь, преданными и верными, и я очень рада, что вас всех в этом году узнала… – она остановилась, проглотив подступившие слезы, и все-таки нашла в себе силы продолжить, – А сейчас нам уже пора разъезжаться. Будьте внимательными, ведите себя хорошо и постарайтесь не растерять друг друга за этот учебный год. Я буду очень рада вас всех видеть в следующей смене… Так, а теперь давайте к делам насущным… Эдвард, иди первым, поможешь девушкам потом с чемоданами.
- Ольга Дмитриевна… – он с трудом разлепил свои губы, – я не поеду сейчас с вами.
- Как это? – удивилась вожатая, посмотрев на него не понимающим взором, – А как же ты…
- Уеду… Меня заберут… приедут за мной, – он с трудом подбирал слова, крепко-крепко сжав руку Алисы, никак не в силах смириться с мыслью, что вот и настал конец его времени в этом лагере, о котором не просил, но которое действительно стало едва ли не самым счастливым моментом в его жизни.
- Родители заберут? – вожатая улыбнулась, и Эдвард нашел в себе силы, чтобы кивнуть, – Тогда хорошо, так, Шурик, товарищ где твой? А, вот ты… Тогда вы первые, поможете остальным, а я поговорю с водителем, сколько нам точно ехать…
- Значит, ты действительно не поедешь? – спросила его Алиса, так же крепко сжав его руку, – А может быть, все-таки сможешь? Ну, сядь с нами в автобус, поедем в город, там найдем тебе место…
- Я не могу… – он хотел кричать, рвать себе грудь, выть на несправедливость этого мира, но вместо этого только едва мог выдавливать из себя слова, не в силах оторваться от ее янтарных глаз, – Я действительно не могу…
- Но почему? – она уже не сдерживала слез, и единственное, что мог для нее сейчас сделать, так только крепко обнять, пытаясь запомнить эти последние мгновения, какие им остались до разлуки, – Почему ты не можешь?
- Потому, что сейчас я должен вернуться… – как же это глупо звучало, слишком абсурдно, чтобы казаться правдой, но и слишком реально, чтобы пытаться не обращать на это внимание.
- Почему ты вечно всем все должен?! – закричала на него Алиса, но быстро успокоилась, заметив, как на них смотрят все остальные, – А я… А как же я?
- Я найду тебя, – пообещал Эдвард, – клянусь Небом и Землей, найду. Весь мир перерою, но найду… только не сейчас…
- Тогда я останусь с тобой! – заявила она, – И все! Если ты там должен к себе вернуться, то вернусь с тобой! Все равно куда!
- Нет, – он даже попытался ее оттолкнуть, – Только не туда. Там тебе нет места. Ты не должна там оказаться. Не там…
- Алиса, ты идешь? – Ольга Дмитриевна подошла к ним, – Что вы так расстаетесь? Он же не на другую планету улетает, следующим летом опять увидитесь.
- Конечно, – он сам улыбнулся сквозь слезы, – Алиса, иди уже…
- Ты обещал! – девушка уже плакала, не стесняясь, – Ты пообещал! Я запомню! У тебя адрес есть…
- Я не пообещал, – он покачал головой, – я поклялся.
- Эд, значит, остаешься? – к нему подошла Славя, сама грустная и расстроенная, такой он хотел ее видеть меньше всего, – Тебя родители отдельно заберут, да?
- Да, заберут… – он попытался выдавить из себя улыбку, – Прежде чем ты уедешь… Спасибо за все…
- Ты ведь не приедешь в следующую смену? – почему-то слишком серьезно сказала она, – Если то, что ты рассказал…
- Я не знаю, – не дал ей Эдвард договорить, – Я очень этого хочу, но не знаю, как все будет…
- Попытайся, ладно? – она улыбнулась и тоже его обняла, – Я буду ждать…
- Я не хочу прощаться, – ее волосы были удивительно мягкими на ощупь, так что даже далеко не сразу заставил себя ее отпустить, – Но… передай всем остальным, что я очень их люблю. И даже Ольгу Дмитриевну, – он улыбнулся сквозь слезы, и девушка улыбнулась ему в ответ.
- Конечно, передам, – кивнула Славя, поднимаясь в автобус, – Мы тоже тебя любим! Очень!
Двери закрылись. Автобус загудел своим примитивным двигателем и, выдав в воздух облако выхлопов, выехал на дорогу в самом конце уже тронувшейся колонны. Девушки махали ему из окон, проезжая мимо остановки, и он, с трудом сдерживая свои эмоции, махал им в ответ до тех пор, пока автобус не превратился в небольшую точку на дороге.
- Вот и все, – сказал он висевшему в небе солнцу, щурясь от его ярких лучей, и сел прямо у самого знака, закрыв глаза. Время тянулось медленно, а он даже не знал, чего ждать. Портала, яркой вспышки, чьего-то голоса или собственного накатывающего безумия.
- Ты готов? – тонкий Юлин голосок раздался совершенно неожиданно, словно она просто проявилась из воздуха рядом с ним, но он даже не стал открывать глаза, чтобы кивнуть. Девушка коснулась его лица кончиком хвоста, но моментально его убрала, – если хочешь, я могу дать тебе время еще немного… подумать… вспомнить.
- Нет, – он только вытащил из поясного кармана листок и крепко сжал в руках, – Делай, что должно…
И наступила тьма.
Первой вернулась боль. Страшная, размалывающая тело на тысячи острых, как лезвия, осколков, проникающая в каждый нерв, каждую клетку. Он судорожно вдохнул, прогоняя в легкие горький и рвущий горло воздух, отравленный дымом пожаров и радиацией, и все-таки смог раскрыть глаза.
Интерфейс на внутреннем забрале боевого доспеха шел рябью и сообщал о многочисленных повреждениях костюма и систем жизнеобеспечения. Кажется, его обожгло плазменным взрывом, и, как минимум, в трех местах была нарушен герметичность.
- Господин! Господин! Вы меня слышите?! Господин! – перед ним появилось забрало шлема медика, пытавшегося связаться по внутренней частоте, – Господин! Пульс есть… Сердцебиение есть… каналы мозговых импульсов… Господин!
- Я здесь. Я вернулся… – слабым голосом сообщил он, чувствуя, как легкие медленно наполняются кровью. Как минимум, пара осколков в них точно засела, и поврежденная система жизнеобеспечения никак не могла с ними справиться.
- Господин, нам надо уходить! – ему помогли подняться на ноги, стараясь оттащить назад, к сбитому кораблю, ставшей последней точкой их обороны, – командование попытается вытащить вас отсюда…
- Нет! – рявкнул он, сжимая правую руку. Теперь на ней тяжелая гидравлическая перчатка боевого костюма, но пустая. Там не было столь дорогой сердцу бумажки, и глаза сами против воли наполнялись слезами, – Дайте связь с адмиралом! Срочно.
- Они атакуют! – раздалось по общему каналу, – Они снова идут!
- Господин, надо уходить… – попытался уговорить его медик, но в следующую секунду его шлем превратился в кровавые брызги от попадания заряда крупного калибра. Оглянувшись, Эдвард увидел вражеских солдат, бегущих к ним по перепаханному падениями обломков обшивки корабля полю, уже заваленному телами солдат обеих сторон.