Дальше шел сразу сквозь огонь, между обугленных тел сидевших в засаде, так и не успевших даже толком понять, что с ними произошло. Зато огонь открыли те, кто засел дальше. Более мощные пули бились о щит, исчезая в ярких вспышках энергии, но никак не могли его пробить. Система наведения сразу сообщила минимум о шести стрелках, вооруженных автоматическим оружием, и он взялся за пистолет двумя руками, ведя огонь в движении, словно еще одна тренировка на стрельбище. Выстрел, и первый из них лишается головы, неудачно высунувшись из-за укрытия.
- Сдохни, ублюдок! – заорали оттуда, и из-за угла высунулся один из бойцов, вооруженный чем-то, напоминающим противопехотный гранатомет. Выстрелил одновременно с Эдвардом, и промахнуться в такой ситуации просто не мог. Снаряд ударил в дефлектор и разорвался с громким грохотом, обугливая обои в коридоре и осыпая штукатурку с потолка. Дефлекторный щит сразу же разрядился на двадцать процентов, а светофильтры мигнули, компенсируя перепад освещения после вспышки.
Кажется, они не ожидали, что после такого кто-то может выжить, и даже прекратили стрельбу. А когда снова его увидели, то бросились бежать. В открытом простреливаемом коридоре шансов сбежать не было, но только одного Эдвард оставил в живых, сбив с ног выломанным из стены куском штукатурки.
- Я ничего не делал! Не убивай! – завыл неудачливый наркоторговец, увидев перед собой бездушные голубые окуляры визоров шлема, – Я что хочешь сделаю, только не убивай! – от страха даже обмочился, трясясь всем телом.
- Ты ее подсадил… – холодным тоном объяснил Эдвард, одной рукой поднимая его над полом, а свободной рукой доставая из аптечки на поясе шприц, сразу воткнув его в грудь Славе, впрыскивая лекарство, – Не бойся, это стимулятор. Он не даст твоей нервной системе отключиться, даже если тебя начнут рвать на куски… – теперь уже из отсека с техпомощью вытащил еще один шприц. Там уже была сверхактивная кислота, предназначавшаяся для вскрытия доспехов в случае повреждения систем снятия, – А это то, что и будет рвать тебя на куски… – ввел не больше половины дозы тому в живот, но реакция пошла почти сразу же. Слава завыл от боли, когда его внутренности начали разваливаться, разъедаемые жуткой химической смесью, и в общем крике можно было вычленить отдельные слова с мольбой о смерти, но Эдвард только усмехнулся, бросив визжащее и бьющееся в судорогах тело на пол, – Ты умрешь… через пару часов…
Комната восемьсот двенадцать стояла раскрытой настежь, но внутри никого не было, с досады Эдвард даже перевернул кровать, боясь, что с девушкой может что-то случится. Ее увели, скорее всего, наверх, датчик сердцебиения фиксировал там еще несколько объектов, оставалось только надеяться, что она где-то среди них.
Владу впервые в его жизни было действительно страшно за свою жизнь. Ничего подобного он не испытывал никогда прежде, но и бежать уже было некуда. Кем бы ни был этот человек, но он уже пришел сюда. Личный номер Кобы был самым защищенным местом во всем отеле, с бронированной дверью и вооруженной до зубов охраной, державшей ее на прицеле. Снаружи, в коридоре, одна за другой захлебывались автоматические очереди и доносились истошные крики умирающих. Мексиканец со своими парнями лично пообещал принести голову этого Эдварда Кобе, но теперь их там, судя по воплям, резали на куски.
Секундной затишье, наступившее после того, как замолчали последние крики, закончилось выбитой с петель бронированной дверью, и этот монстр в доспехах вошел через разбитый пролом. Стрелять начали все, находившиеся здесь, но пули словно не долетали до него, и Влад готов был поклясться, что они взрываются, не долетая до него нескольких сантиметров.
А этот Эдвард двигался. Клинок в его руке рубил людей как траву, с легкостью рассекая тела, срезая руки и головы. Вспыхнуло пламя, и стена огня захлестнула соседнюю комнату, откуда тоже стреляли, и теперь там только кричали заживо сгорающие люди. Поразительно, как такая махина могла столь быстро и ловко двигаться, но двенадцать человек в этом помещении были изрублены на куски буквально за несколько секунд, теперь валяясь на залитом кровью полу. Последним погиб сам Коба. Влад с ужасом смотрел на тело своего отца, еще дергающегося в предсмертной агонии и державшегося только на лезвии шпаги, пробившей ему рот и горло. Выдернув свое оружие, этот человек повернулся к Владу.
- И что ты пытаешься сделать? – Эдвард даже усмехнулся, глядя на последнего оставшегося стоять в этой комнате человека, сейчас целившего в него из пистолета. Тот самый Влад, забравший Алису. Его Алису. Холодная как лед ненависть к нему требовала немедленно разорвать того на части, но логика удерживала от такого необдуманного поступка, – Я прошел через смерть и ад. Через время и пространство. И теперь ты… ТЫ! ПЫТАЕШЬСЯ! ОСТАНОВИТЬ МЕНЯ! ЭТИМ ПИСТОЛЕТИКОМ?!!! – голос сорвался на крик, и Влад, сам закричав от страха, надавил на спусковой крючок. Пули сгорали в дефлекторном щите, но тот продолжал стрелять, крича и отступая назад, пока не уперся в забрызганную кровью стену, до конца не разрядив магазин.
- Где она? – схватив его за шею, потребовал ответа Эдвард, – Где?! Отвечай!
- Там, – задыхаясь, Влад махнул рукой в другой конец номера, в сторону спальни, – Там… пощади… прости… я не хотел… я не знал… прости…
- Я не бог, – прошипел в ответ сквозь зубы, – чтобы прощать.
Размахнувшись, метнул его в окно, высадив телом стекло. Последний истошный крик страха затих в холодном воздухе лишь несколько секунд спустя, но Эдвард даже не обратил на это внимания, бросившись к указанной двери. Запертой, так что просто вырвал ее вместе с замком и петлями.
Большая двухместная кровать, в классическом стиле, застеленная шелковыми покрывалами не произвела на него никого впечатления, но в дальнем углу, закрыв голову руками и сжавшись комочком, забилась Алиса, явно слышавшая все, что происходило снаружи. И от одного ее вида у Эдварда сердце словно оборвалось, кипящее эмоциями боя сознание словно с разбега налетело на каменную стену, разбившись в дребезги на тысячи мелких кусочков.
Что говорить и что делать, он не знал и не представлял. Слова словно застряли в горле, когда увидел ту, кто уже успела почти стереться из памяти, оставшись только светлым воспоминанием, последним, что позволяло ему цепляться за надежду. Сейчас эта память вспыхнула с новой, яркой силой, выжигая его душу как очищающий огонь святых алтарей, оставляя за собой лишь сочащуюся болью рану, но почему-то не пустую…
- Алиса… ты… настоящая… – ноги подкосились сами, и Эдвард повалился на колени, проломив жалобно заскрипевший под его весом паркет. Антигравитационные системы позволяли компенсировать вес боевого костюма, но кинетические законы никто не отменял. Слезы одновременно радости и печали душили его, после стольких лет снова увидеть ее для Эдварда казалось чем-то невероятным, невозможным, очередной мечтой, забытой в безумии кровавой круговерти, которую называл своей жизнью, – Это ты… Я молил Небо однажды снова тебя увидеть…
- Эд… это правда ты? – она подняла на него свои янтарные глаза, сейчас мутные и залитые слезами глаза, в которых читался откровенный страх, смешанный с надеждой, – Эд…
Забрало шлема, подчиняясь мысленному приказу, разошлось в стороны, открывая его лицо.
- Алиса… девочка моя, – слез уже не сдерживал, – Это действительно я…
Боевые доспехи не созданы для такой глупости, как объятия, они предназначены для того, чтобы крушить, рвать и ломать, но ему уже было все равно. Эта девушка была для него всем. Единственным, за что цеплялся в пыточных камерах и на полях сражений, в горящих городах и молчаливых диких пустошах. Образ, оставшийся как сон, поддерживавший его там, где ни один человек не мог пройти, казавшийся лишь светлым сном, но такой реальный сейчас.
- Ты жив! Ты живой! Ты вернулся! – Алиса тоже закричала, кидаясь ему на шею, не обращая внимания уже ни на его странный внешний вид, ни на его доспех, ни на пятна крови и ожоги на нем, – Я ждала тебя! Я так ждала!