Наконец, в работах самого маститого философа XIX века, Фридриха Ницше, тоже можно встретить короткое упоминание об осознанных сновидениях. Обсуждая возможность использования сновидении для экспериментирования с различными жизненными ситуациями, Ницше говорит, что «вся „Божественная комедия“ жизни и Ад (разворачивающиеся перед сновидцем) – это не только... картины на стене, он (сновидец) живет и страдает в этих сценах». Далее философ делает недвусмысленную ссылку на осознанные сновидения: «Эти сцены не лишены ощущения присутствия. Возможно многие, так же, как и я, могут припомнить случаи, когда посреди опасностей и ужасов сновидения их вдруг радостно осеняло: „Это лишь сои! Я могу продолжать спать!“.(13) Таким образом, мы видим, что и Ницше – „пророк современности“ – переживал осознанные сновидения. Кроме того, по признанию самого Фрейда, он был пророком психоанализа и умер в 1900 году, когда, кстати, вышел фрейдовский шедевр „Толкование сновидений“ („Die Traunidc-utung“). В первом его издании нет ни одного прямого упоминания об осознанных сновидениях. Но уже во втором издании Фрейд замечает, что
«существует множество людей, которые могут достаточно ясно осознавать, что спят и видят сон, и, таким образом, обладают возможностью сознательного направления своих сновидений. Если, например, подобный сновидец оказывается неудовлетворенным течением сновидения, он может, не просыпаясь, прекратить его и начать все снова – так популярный драматург под давлением может придумать для своей пьесы счастливый конец».(14)
У Фрейда есть еще одно упоминание об осознанных сновидениях, по-моему, больше говорящее не о феномене, а о самом Фрейде: «Если же такой человек видит сновидение, приводящее его в сексуальное возбуждение, он может сказать себе:
«Я не хочу, чтобы это продолжалось и окончилось поллюцией. Я сдержусь и подожду реальной ситуации»».(15) С помощью психоаналитических методов в герое фрейдовского замечания – безымянном сновидце из издания 1909 года – можно с легкостью узнать самого Фрейда. Основываясь на этой интерпретации, можно сделать предположение, что Фрейд изредка переживал осознанные сновидения, однако под давлением своего моралистичного суперэго был вынужден придумывать для своих сновидений «правильные», но не всегда счастливые окончания. Чрезмерная стыдливость и чувство вины за сексуальные фантазии, свойственные XIX веку, могут быть более чем достаточным объяснением воздержания от реализации своих желаний во сне. Несмотря на свое интеллектуальное любопытство к вопросам сексуальности, Фрейд был викторианцем.
Возможно, приведенный ниже отрывок проливает свет па наклонности, обусловившие относительную стерильность взглядов Фрейда на мир сновидений. Во всех последующих работах ко всему сказанному об осознанных сновидениях Фрейд не добавил ничего, кроме разве единственного параграфа в четвертом издании книги о снах (1914 г.):
«Маркус д'Эрви де Сен-Дени... заявлял, что приобрел способность ускорять течение сновидений по своему усмотрению и сознательно изменять их содержание. Создается впечатление, что в его случае желание спать заменяется другим сознательным желанием – увидеть сновидение и наслаждаться им. С подобным желанием сон согласуется так же, как и с умственной установкой, заставляющей проснуться в случае достижения определенных условий».(16)
Такой подход позволяет предположить, что, в отличие от Сен-Дени, у Фрейда не было желания наслаждаться сновидениями. Чувство вины, вызываемое любым наслаждением, возможно, было причиной столь редкого возникновения у него осознанных сновидений. Применив теорию психоанализа к ее основателю, можно заключить, что Фрейд обладал собственной установкой: просыпаться всякий раз, когда понимал, что спит и находится в опасности компромисса со своей жесткой моралью.
Фредерику Уиллемсу ван Эдену, голландскому психиатру и известному писателю, мы должны быть благодарны за термин «осознанные сновидения» и первые серьезные исследования в этой области. На протяжении многих лет ван Эден вел дневник своих сновидений, с особой старательностью отмечая случаи, когда быстро засыпал, «полностью помнил о своей дневной жизни и мог сознательно действовать».(17) Увлекаясь всеми аспектами сновидения, ван Эден отмечал, что осознанные сны вызывали у него «страстный интерес». Первые свои наблюдения он в аллегорической форме описал в романе «Невеста из сновидений». Позже ван Эден объяснял это тем, что под вымышленной маской он мог «свободнее обращаться с деликатным материалом». В 1913 году ван Эден представил доклад в Общество психических исследований, в котором сообщал о своих 312 осознанных сновидениях, за период с 1898 по 1912 год.
«В этих осознанных сновидениях, – писал он, – реинтеграция психических функций настолько полна, что спящий достигает состояния совершенного осознания, становится способен управлять своим вниманием и свободно предпринимать различные волевые действия. В то же время с полной определенностью можно утверждать, что сон остается спокойным, глубоким и восстанавливающим силы». По удивительному стечению обстоятельств, первое осознанное сновидение ван Эдена было похоже па приведенное ранее сновидение Маха.
«Первый проблеск осознания,– пишет ван Эден, – я ощутил при следующих обстоятельствах. Мне снилось, что я парю над долиной, поросшей голыми деревьями. Я знал, что сейчас апрель, и заметил, как отчетливо и естественно выглядит каждая веточка. Затем, продолжая спать, я отметил, что мое воображение никогда бы не смогло создать сложную картину, в которой вид каждой веточки изменялся бы в точном соответствии с моим перемещением над деревьями».(18)
Ван Эден, как и Сен-Дени, которого он цитирует, уделял большое внимание экспериментированию со своими сновидениями. Иллюстрацией этого может служить следующий отчет:
9 сентября 1904 года мне приснилось, что я стою у стола возле окна. На столе располагалось множество различных предметов. Я прекрасно осознавал, что сплю, и раздумывал, какой бы эксперимент предпринять. Начал я с того, что попытался камнем разбить стеклянный предмет. Положив небольшой бокал на два камня, я ударил по нему. Бокал не разбился. Тогда я взял со стола бутылку хорошего вина и изо всех сил ударил по ней кулаком, сообразив, что в реальной жизни такой эксперимент мог бы иметь опасные последствия. Бутылка осталась целой. Однако, когда некоторое время спустя я снова взглянул на нее, она оказалась разбитой.(19)
«У меня все получилось, – продолжает ван Эден, – но с некоторой отсрочкой, подобно тому, как это бывает с актером, пропустившим черед своей реплики». Он объясняет, что благодаря этому у него создалось любопытное впечатление, что он находится «в поддельном мире, искусно сделанном, но с небольшими неувязками». И далее: «Я поднял разбитую бутылку и выбросил ее в окно в надежде услышать звон осколков. Я услышал ожидаемый звук и увидел даже, как побежала прочь пара псов. Я подумал, что этот комический мир на самом деле является довольно неплохой имитацией».(20)
Примерно в то же время, когда ван Эден проводил свои исследования в Нидерландах, французский биолог Ив Делаж занимался похожим изучением собственных осознанных сновидений. Вот как он описывает свои переживания:
Я говорю себе: «Итак, я оказался в ситуации, которая может быть и ужасной и приятной, однако я хорошо знаю, что она абсолютно нереальна». С этого мгновения я полностью понимаю, что в сновидении мне ничто не угрожает, и позволяю чувствам свободно раскрываться. Я становлюсь на позицию заинтересованного зрителя, наблюдающего несчастные случаи или катастрофы, которые не могут на него воздействовать. Если я оказываюсь в окружении людей, стремящихся убить меня, и пытаюсь убежать, то внезапно осознаю, что сплю, и говорю себе: «Бояться нечего и можно смело встретиться со своими врагами. Я могу бросить им вызов, Могу даже начать драку и посмотреть, что из этого выйдет». Несмотря на то что я уверен в иллюзорности ситуации, мои действия, которые могли бы показаться неблагоразумными в реальной жизни, требуют преодоления инстинктивного чувства страха. Несколько раз я таким образом бросался навстречу опасности только для того, чтобы посмотреть, чем это закончится.(21)