Будда пришел к выводу, что жизнь — это страдание около двух с половиной тысяч лет назад. Все в этом мире непостоянно. Все живые существа появляются на свет, растут, стареют и умирают. Конечно, Будда ничего не знал о естественных процессах, которые лежат за привычным порядком вещей в мире. Это и теория Большого взрыва, и работа наших генов, и те процессы, которые обеспечивают жизненный поток. Но он смог сосредоточиться на очень простом, но обширном наблюдении: все изменяется, и ничто не вечно. Несмотря на это непостоянство (оно очевидно каждому, кто хоть на мгновение об этом задумается), наш разум стремится к постоянству и стабильности. И этот же самый разум пребывает в хаотичном состоянии и под влиянием страстей, желаний, страхов и угроз легко приходит в движение. Решение, предложенное Буддой, заключается в ясном понимании природы наших затруднений и обуздании сферы внимания нашего “цепкого” мозга так, чтобы ее не слишком болтало в разные стороны.
Это замечательное предложение. Эволюционная психология добавила к нему следующее открытие: наш мозг и тело эволюционировали в качестве средств, обеспечивающих выживание и воспроизведение наших генов. Неудивительно, что у нас в жизни возникают проблемы. И никакой нашей вины в этом нет. Но когда я поговорил об этом наблюдении со своими коллегами-буддистами, их унисон звучания был нарушен. Многие признали, что никогда в таком ключе об этом не думали. Они сказали, что мысль о хаотичном разуме и о наших страданиях может быть очень легко объяснима тем, что мы что-то делаем правильно, а что-то неправильно. Эволюционный подход полностью устраняет потенциальные обвинения и возникающий стыд. Я посвятил много лет тому, что пытался понять природу стыда и помочь людям, которые от него страдают. Таким образом, объединение эволюционного подхода с буддийским учением и духовной практикой стало для меня своего рода миссией.
Итак, во время этой знаменитой конференции на прекраснейшем Святом острове мы вместе с Чоуденом прогуливались, любуясь красотой острова, и в подробностях обсуждали наши различные подходы. (Мы также купались в холодных водах Ирландского моря, что было достаточно бодрящим, если не сказать больше!) Мы обсудили много схожих мыслей и идей, касающихся человеческого разума и трудностей его тренировки. Он отмечал, что, когда люди погружаются в практики осознанности и сострадания глубоко, это может доставлять им болезненные и тяжелые ощущения. (Свой собственный подобный опыт он описал в главе 6). И мы достаточно быстро согласились, что написать вместе книгу, объединив наши различные понимания и опыт, было бы очень интересным проектом. Я бы поделился точкой зрения клинической и эволюционной психологий, а Чоуден — позицией буддийского мировоззрения.
Я ранее уже занимался изучением концепции сострадательной тренировки разума в своей книге The Compassionate Mind (Сострадательный разум), изданной в 2009 году. Мы хотели представить осознанность в качестве основы для тренировки сострадания. Также мы намеревались изучить препятствия, возникающие на пути тех, кто приступил к тренировкам разума. В частности, мы хотели представить наборы пошаговых практик, лежащих в основе тренировок Чоудена, и мой опыт разработки упражнений для людей, испытывающих психологические проблемы.
Вы увидите небольшую разницу в стилях написания, которую мы попытались сгладить. Но мы хотели также, чтобы изложение сохранило свой изначальный язык. Свою задачу я видел в представлении сведений о мозге и упражнений для развития мозговой деятельности человека со стороны науки. Задача Чоудена — обучить разум западного человека древним духовным практикам. Следующие несколько лет стали для меня прекрасной возможностью для интенсивного обучения новому. Я глубоко благодарен Чоудену за терпение и настойчивость в объяснении различных понятий и моментов. Его знания и его умение погружаться глубоко в практики и не бояться представлять устоявшиеся процессы и моменты по-другому, вдохновили меня. Его открытость и готовность к личному участию в исследовании самых сложных вопросов, о которых он рассказывает в главе 6, впечатлили меня. И, конечно, я высоко ценю его дружбу.