13
Электрические часы над столом показывали шесть часов, когда Хьюберт, спустившись из комнаты, где он только что оставил свой багаж, вышел из отеля. У клерка у двери он спросил направление на почту. Это было пятиминутной прогулки, времени у него было предостаточно; офис закрывался только в половине седьмого.
Своей гибкой и быстрой походкой он выбежал на оживленную улицу с шумной и яркой толпой. В Арасене был базарный день, и этот городок сохранял суету и суету до сумерек.
Юбер не чувствовал усталости от приключений, отмеченных в тот день. Вернувшись в Альпортел без малейших затруднений, он вернул самолет в Переду и, не найдя времени на обед, уехал за рулем «форда».
Он вернулся в Испанию через Аямонте и, не переводя дыхания, поехал в Севилью, где его ждал Баг.
Около четырех часов он снова двинулся по дороге, чтобы добраться до Арасены около пяти тридцати.
Баг сказал ему, что Алонсо был здесь со вчерашнего дня. Если все пойдет хорошо, испанец должен был связаться с Хубертом после обеда, чтобы проинформировать его о реакции на его воздушное вмешательство и составить с ним новый план боя.
Юбер предчувствовал, что настало время действовать быстро. Этим делом заинтересовались и другие спецслужбы, и испанцы не могли не усилить систему защиты форта Браджа.
Конечно, если бы было необходимо любой ценой избежать неприятностей, было бы лучше позволить Мюриэль продолжить свою работу с Риберой. Но из нападения, в котором молодая женщина чуть не стала жертвой, было очевидно, что конкурирующие агенты опознали ее и что они не остановятся ни перед чем, чтобы нейтрализовать ее. С другой стороны, Хуберт не думал, что испанские власти воспользуются слишком жестокими действиями как предлогом для дипломатического инцидента. Эта бедная, разваливающаяся страна слишком нуждалась в экономической помощи США, и лидеры США всегда могли ответить, что они были вынуждены действовать, чтобы помешать агентам возможного врага проникнуть раньше них, чтобы завладеть секретом Браджи.
Однако нельзя было представить, что испанцы будут стоять в стороне. У них было полное право защищать себя, и в этой истории Юбер рисковал своей шкурой, как и в любой другой.
Он вошел в почтовое отделение и на мгновение остановился на пороге в поисках стойки телеграфа. Его металлические голубые глаза, которые контрастировали с черным цветом его крашеных волос, добавляли естественного обольщения его смуглому лицу искателя приключений, внезапно загорелись. Легкая улыбка открыла его полные губы на коричневых зубах.
В раме оконной створки телеграфного прилавка за ним наблюдала молодая женщина, прекрасная, как андалузская мадонна. В ее пламенном взгляде было то бессознательно провокационное выражение, которое свойственно южным испанцам.
Не торопясь, Юбер подошел, высоко подняв голову и подчеркнув улыбку. Придя в кассу, он начал осматривать прекрасную андалузскую девушку, которую, казалось, ничуть не беспокоил такой образ действий.
Она позволяла восхищаться собой столько, сколько казалось уместным, а затем с ослепительной улыбкой спросила:
- Может, вам нужен формуляр, сеньор? Он протянул руку, чтобы схватить бумагу, которую она ему предлагала. Он отошел на два шага, не сводя с нее глаз, затем со вздохом смирения вынул ручку и снял с нее колпачок.
Он намеревался написать длинную телеграмму, наполненную торговыми условиями и заканчивающуюся просьбой дать инструкции по заключению крупной сделки с медной рудой. Он подписал «Хенрико», затем ввел адрес компании в Буэнос-Айресе, американский директор которой, агент ЦРУ, не выказал удивления, получив это любопытное сообщение.
Юбер вернулся к стойке и протянул девушке бланк, написанный его властным почерком. Она прочитала адрес и подняла глаза, моргая ресницами.
- Вы аргентинец, сеньор? Говорят, Аргентина - очень красивая страна, полная новых возможностей ...
- То, что они говорят, несомненно, правда. Если вы захотите проверить на месте, я буду рад вам помочь. Что мне нужно, так это там секретарь и секретарь, хорошо знающий Испанию, с которым мы обычно ведем большой бизнес. Если вам это понравится, я готов рассмотреть вашу заявку ... С особой добротой.
Она покраснела, и он почувствовал ее недоверчивость. Она запротестовала, слегка кивнув плечом:
- Это не милосердие, сеньор, смеяться над нами так.
Ее лицо внезапно закрылось, она начала считать слова. Хьюберт позволил ей это сделать, послушал, как она назвала цену, и достал бумажник. Тихим голосом он продолжил: