— Как бы не турнули тебя из гостей, — буркнул Аким. Он жадно раздувал огонь в печи, готовясь сварить рыбу в чугунке, валявшемся на полу.
— В деревне почти не осталось мужиков. А баба ядрёная и не прочь приласкать несчастного путника, пострадавшего за царя… или царевича, — усмехнулся казак. — Что там у тебя, Акимушка? Живот подвело от предвкушения божественного обеда. Или ужина, хе?
— Скорей завтрака, — мрачно усмехнулся Сафрон.
Аким бросил в чугунок щепоть соли, ещё оставшейся от старых запасов, и не отходил от печки, дожидаясь, когда рыба сварится. Потом они с жадностью пили жидкий горячий навар, обсасывали косточки и блаженно жмурились на огонь в печке, уже пышущей жаром таким приятным, что внутри разливалась божественная благость.
— Теперь можно и в гости отправляться, — молвил Данил и плотоядно осклабился.
— Смотри поосторожнее, кобель мартовский, — предупредил Аким, но видно было, что он завидует.
Поплотнее заткнув все щели в окнах, казаки устроились на печи, укрывшись кожухами и тряпками, что нашлись в избе. Было холодно, но намного лучше, чем в лесу у костра, который постоянно надо было поддерживать, вставая и дрожа от озноба.
Данил вернулся лишь утром, принёс ужасного полхлеба и солёных огурцов.
— Больше ничего не сумел выпросить у бабы. Приняла и даже не очень скромничала, и вам гостинца передала. Пользуйтесь моей добротой, казаки!
— Значит, уломал? — поинтересовался Аким.
— Сама была не против. Но… Сафронушка! Она заговаривала о тебе. Могу уступить по дружбе. Баба знатная и подкормить может. Негусто, но нам и такое за божественный дар покажется. Пойдёшь?
— Как-то совестно, — попытался отнекиваться казак, но все увидели, что у того глаза заблестели алчным светом.
— Ты что, сдурел, Сафронушка! — воскликнул Аким. — Баба сама тебя призывает, а ты так… Иди и не обижай молодуху. Небось скучает без мужика, а ты у нас видный и тихий. Иди, отведи душу!
Сафрон вроде бы с трудом, но согласился и отправился в гости. Вернулся смущённый, но довольный и тоже с гостинцами.
— Бедно живут людишки. Эта баба была при зажиточном мужике, да мужик загинул где-то. Я ей немного мелочи оставил. Вот лука дала и капусты.
Остальные казаки усмехались с завистью и жадным желанием хоть что-то перекусить.
— Тут больше оставаться нет смысла, — изрёк Данилка. — Пустимся дальше, а то силы иссякнут, и останемся в этой деревеньке ждать голодной смерти.
Молчаливо согласились с ним, и утром следующего дня, прикончив скудные запасы пищи, отправились дальше. Дней через десять с опаской приблизились к крепостце Воронеж, не надеясь встретить там своих.
Оказалось, что крепость сдалась без боя самозванцу, вернее его ватагам, и находилась в великом брожении.
— Есть надежда, что нас примут здесь, — с довольным видом молвил Данил. — Хоть с недельку побыть здесь и подкормиться, а там и до Дона рядом.
Атаман тут же, расспросив прибывших, распорядился откормить казаков и определить в курень в куренному Никишке, казаку матерому и хмурому.
— Вроде бы сзывают охочих людишек в отряд на подмогу в Тушино, — на другой день заявил Сафрон. — Что скажете, други?
— Когда отправка намечена? — спросил Данил без радости.
— Дней через пять. А что?
— Да вот думаю, что мы уже достаточно навоевались и больше рисковать шкурами мне что-то нет охоты. Хочу на Дон. Там хоть что-то можно делать, а гоняться за богатой добычей как-то не получается. Вся земелька пограблена и взять больше нечего. Бояре да дворяне все разбежались из своих вотчин, а у народа уже ничего нет. Я на Дон!
— Тогда где-то надо раздобыть харчей на дорогу, — подал голос Аким. — Уж больно смутно на душе без харчей.
— Тут есть всё, что нам надо. Поделиться с нами — их обязательное дело! — решительно отозвался Данил. — Дня два нам хватит для запаса харчей? Я готов пошарить в возах и телегах. Снег уже почти сошёл, а до Дона всего двенадцать вёрст. За день добредём, а там можно и лодкой разжиться. Всё легче, чем грязь месить. С них не убудет, а мы тоже своё заработали.
— Смотри, как бы тебе морду не набили, Данил, — строго предупредил Сафрон.
— Что делать? Посмотрю, как это лучше устроить. Такое дело по мне, и я не хочу упустить его.
Данил всё же приволок два дня спустя мешок с мукой, крупой и капустой с проросшим луком. В малом мешочке тяжелела соль.
— Теперь есть надежда, что до дома дойдём, казаки. Ещё узнал, что можно и ягнёнка спереть. Тут есть кошара. Никто почти не охраняет её. Когда пойдём?
— Лучше побыстрее смотаться отсюда, — молвил Сафрон, с опаской оглядывая тесный двор крепостцы. — И перебраться в посад, а то ворота могут нам не открыть, заподозрят чего.
— Верно, — молвил Аким. — Тут баб много осталось без мужиков, легко найти тоскующую душу и переспать ночь и день.
— С этим придётся повременить, Акимушка, — остановил того Сафрон. — Не до баб сейчас. Того и гляди забратают нас в отряд или ещё что… Я настаиваю на немедленном уходе. Сегодня же вечером уйдем в посад до закрытия ворот, и до рассвета мы должны уйти дальше, к Дону. С нашими силами и двенадцать вёрст — трудная дорога.
Герасим больше помалкивал, но тут вдруг рьяно поддержал Сафрона.
— Атаман верно говорит, казаки. Что тут дожидаться? На Дон поспешим!
— Во холоп наш! — воскликнул Данил живо. — Тоже своё слово имеет. Аким, а ты что скажешь?
— Даже затруднительно ответить, хотя больше на стороне Сафрона. Боязно и опасно здесь оставаться. Вон, отряд уже готов пуститься в путь. На семи возах.
Данил вздохнул и отчаянно махнул рукой.
— Идём! Ворота скоро захлопнут!
За три часа вышли к Дону. На другом берегу виднелся хуторок, но переправиться туда не оказалось возможным.
— Что, спускаться пёхом будем? — спросил Аким. — Лодку будет трудно достать. А кругом ещё только половодье началось. Как бы нам в него не угодить.
— Тоже об этом думку имею, — молвил Данил. — Я здесь никогда не бывал и мало чем могу посоветовать.
— Поторопимсявниз. Там должен быть хутор. За пару часов можно дойти, — Сафрон внимательно оглядывал бурые берега реки, несущие быстрые воды к морю. — Посмотрим, удастся ли нам избежать воды.
Путь оказался труднее ожидаемого. Лишь к полудню удалось обойти низину, залитую вешней водой. Дальше виднелся хуторок в два десятка мазанок и редкое стадо коров.
— Тут должно быть лучше, чем кругом, — с надеждой заметил Аким. — Хоть коровы имеются да овцы. И лодку можно раздобыть.
Через полчаса достигли околицы хутора. Бабы с редкими мужиками встретили бродяг весьма настороженно. У облупленной церквушки староватый мужик спросил их, прищурив глаза:
— Что за люди? Откуда?
— Сбежали от царского плена, добрый человек, — Сафрон дружелюбно поклонился. — Вот пробираемся на низ. Там наша станица.
— Мужики вы, или казаки?
— Казаки мы, казаки! — воскликнул Аким, — Правда, с оружием плохо. По дороге нам пришлось скрываться от царских соглядатаев. А из плена оружие захватить оказалось невозможным. Можно нам передохнуть малость у вас? Нам бы только погреться, хоть в сарае.
— Вы, я вижу, не казаки, — заметил Данил. — Откуда сюда пожаловали?
— С Тамбовщины, казаки. И мы не казаки. Но надеемся ими стать в скором времени. Всё легче будет в жизни. А сарай мы вам предоставим. Поживите несколько дней.
— Данилка, ты уверен, что в Воронежской крепости тебя никто не может заподозрить? — уже не в первый раз спрашивал Сафрон.
— Так же, как и вас, казаки, — усмехнулся Данил и, настороженно глянул на казака, ожидая ещё чего-то.
— Значит, и дальше такая угроза нас будет смущать?
— Никто не сможет нас обвинить в краже, казаки. Никто нас не хватился и никто ничего не видел. К тому же, сколько я взял? Мелочь! А то, что мы ушли, так это наше дело и никто из нас не обещал присоединяться к отряду.
— Ладно, — Сафрон стал спокойнее. — Будем надеяться на лучшее.