- Н-нравится, - произнесла она, с некоторым испугом глянув на братьев Пожарских. Но опять-таки этот испуг заметил только Убитый. Он медленно облизал пересохшие губы, пристально глядя на длинноволосую. Она отвернулась.
Ей казалось, что Илья хочет убить ее за предательство. Если бы она знала, никогда не согласилась бы на это, даже ради клана.
- Ребятки. Братики-акробатики. Освободите нас, пока не поздно. Завтра мы хотели съездить в наше первое совместное путешествие и все такое. Обещаю, я приму все за шутку и забуду о вас.
- А ты, и правда, дурак, - сказал Адам, вздохнув. – Не ломай комедию. Ты попался. Просто прими это. Твоя сила скоро будет нашей. Все ваши новейшие разработки будут нашими, потому что сегодня мы завладели не только тобой, но и всеми данными. Кажется, Воскресенские вновь станут никчемным кланом. Жалко, да?
- Ты так гордишься, что скоро лопнешь, друг, - беспечно отозвался Илья. – Малышка, - позвал он девушку ласково. – А, малышка?
- Мы пойдем, - резко сказала та, дернув Леона за рукав. – Я не хочу его видеть.
- Яна, приди ко мне, я уже скучаю, - тут же отреагировал черноглазый.- Не приду, - нервно огрызнулась девушка и, взмахнув волосами, ушла.
Но она все же вернулась позднее. Она не могла не вернуться.
Неужели за полгода можно так сильно привыкнуть и полюбить?
Он, пристегнутый, лежал и смотрел на меня блестящими немигающими глазами, которые сейчас казались черными – так были расширены его зрачки. Впервые я видела его таким беспомощным.
- Поцелуй меня, - хрипло попросил он. – Малыш, поцелуй меня.
Я ничего не ответила ему, глядя на него сверху вниз, и стараясь, чтобы этот взгляд был высокомерным, и изо все сил борясь при этом с жалостью, которая тяжко давила на сердце в тандеме с совестью. Они говорили мне, что он ужасный, опасный, ненормальный, но сейчас он, пристегнутый за руки и за ноги к кушетке, обессиленный, обездвиженный, не был похож на того зверя, которого они мне описывали. А я, глядя на его обнажённый торс, на спокойное бледное лицо, на напрягшиеся мышцы плеч и предплечий – так, что и без того хорошо выделявшиеся вены стали видны еще сильнее, не могла поверить, что он – чудовище. Тот самый, о котором так много говорили.
- Девочка, - почти прошептал Илья. Ставшие из голубых черными глаза мазнули по мне, и я почувствовала себя еще более неуютно. – Я прошу тебя, в последний раз.
- Нет, - ответила я, стараясь, чтобы мой голос был твердым.
- Я тебя люблю, - сообщил мне Илья и чуть-чуть улыбнулся потрескавшимися губами, в уголке которого была запекшаяся кровь. Темные растрепанные густые волосы казались каким-то сюрреалистичным черным пятном на белой кушетке.
Я промолчала. Память попыталась подсунуть счастливые мгновения из прошлого, где мы были вдвоем, но здравый смысл был сильнее, заставив вспомнить слова одного из старых опытных магов, инструктировавшего меня перед началом операции: «Он не человек. Он не будет пытаться договориться с тем, кто будет представлять для него опасность. Он просто убьет его. Некоторых людей называют роботами. А маги называют его ожившим боевым артефактом. Боятся его – это нормально. Ненормально – считать, что ты сильнее».
- Яна, - ласково позвал Илья меня по имени, словно был не в камере, а на нашей кровати с прохладными белоснежными простынями.
Я не стала слушать и просто вышла из камеры, ненавидя себя за слезы, подступающие к глазам и за ком в горле, и не за страх, и за проклятую нежность, и за предательство, и не взращённую ненависть.
3
Как бы я не хотела больше приходить к нему, но все-таки не выдержала и вернулась через пару часов. Часовые удивленно взглянули на меня, но ничего не сказали – им нечего было мне предъявить. Ведь у меня ранг. Статус приближенной к Леону.
Кажется, его лихорадило. Изредка черные блестящие глаза его закатывались, ноги подергивались. Время от времени Илья крепко стискивал зубы и сжимал пальцы, словно борясь с очередным приступом боли.
Они выкачивали у него энергию – ту самую, которая позволяла ему быть необычным. Необычно сильным, выносливым и… наверное, жестоким?
То, что помогало лишать Илью его необычной энергии – большой хрустальный куб, в котором клубились красно-фиолетовые огни. Я завороженно уставилась на этот куб, который теперь еще и медленно вращался в воздухе, и у меня по рукам пробежали мурашки.