Мне казалось, что я стою на краю утеса, спиной к невероятной пропасти, из которой исходит клубами ледяной белый пар, обжигая мне лодыжки.
Я, чуть осмелев, положила на его ненормально горячую грудь свою холодную ладонь и чуть провела ею вниз, остановившись на напрягшемся животе. Илья замер, даже на какое-то мгновение перестал дышать, следя за моей рукой. Еще одно движение вниз – и я почти касаюсь ремня его джинсов, чувствуя приятное головокружение.
- Мое чудо, - прошептал он. Я точно знала, что он хочет прикоснуться ко мне, обнять, уложить на обе лопатки, смеясь и шепча глупости на ухо.
Раньше – в прошлой жизни, которая закончилась ночью, я часто его так дразнила, когда он работал, сидя за своим ноутом – гладила по животу, или даже целовала, или щекотала волосами, а Илья в шутку ругался и отгонял меня, как хозяин игривую назойливую кошку, которая хотела внимания.
«Малышка, позже, я занят», - говорил мне Илья, отпихивая. Он не мог отвлекаться на меня и на то, что я требовала, чтобы, по его словам, что-то не пропустить в работе. Он сказал, что я делала его невнимательным.
«Ну, хотя бы поцелуй меня!» - возмущалась я, норовя коснуться парня вновь, а он только чмокал меня в нос и велел посидеть в другой комнате, чтобы не отвлекать его.
Один раз я так достала его, что он взял меня за лицо, слегка сжав щеки указательным и большим пальцами, отчего я сделалась похожей на хомячка, и сказал строго:
«У меня сегодня много работы. Не мешай, иначе накажу. Поняла?».
«Хорошо, - покорно ответила я. – Тогда я просто посижу тут, ладно? Рядом с тобой».
«Посиди». - И глупый доверчивый Илья вновь погрузился в непонятную мне работу, стуча пальцами по клавишам или наоборот, замирая, и что-то внимательно читая.
В тот раз я умудрилась заставить его врасплох. Каким-то образом выдрала ноут, молниеносно уселась на него сверху, обхватила обеими руками за шею и стала целовать. Первые полминуты он отвечал на поцелуй, а после вдруг подхватил на руки и, пока я хлопала ушами, считая, что Илья решил перейти в спальню, и отнес меня в ванную комнату, где благополучно и запер.
«Я же сказал, что накажу тебя», - произнес он и ушел.
Я просидела в ванне почти час, обозлившаяся не на шутку – крики и стук по двери не помогли, я только лишь сбила костяшки, что еще больше меня разъярило. И когда Илья, сделав свою идиотскую работу, соизволил открыть дверь, я озлобленной кошкой налетела на него, до боли впиваясь ногтями ему кожу, а он, не обращая на это никакого внимания, утащил меня в спальню, сам уже являясь инициатором поцелуев и не только. Это была одна из самых сумасшедших наших ночей – на спине Ильи долго были следы моих страсти и ярости, а он только смеялся и шептал, наклонившись к моему уху, что это безумно заводит его. И даже когда я укусила его за плечо, он только приглушенно застонал, впиваясь в мои губы так, как будто целует в последний раз.
Последний раз…
Я вдруг почувствовала волнение с легким и совсем не изысканным привкусом страха - как будто бы очутилась перед замершим перед прыжком гепардом или волком, и тут же одернула руку, как от горячей сковороды. Он едва слышно засмеялся – хрипло, по-чужому, но беззлобно.
И глаза его были такими болезненными, и свет лампы отражался в них как холодное белое пламя.
А магический хрустальный куб продолжал работать, забирая его силу и жизнь.
- Воды? – предложила я вдруг, занервничав. Обнять, как же я хочу обнять его. Но нельзя – он враг. Враг – даже само слово звучит грозно и бескомпромиссно.
Почему человек по дурацкой кличке Убитый так много для меня значит? Этого не должно было произойти!
- Если… можно, малышка.
Я огляделась – воды в камере не было.
Леон видел, как Алиса, испуганно озираясь по сторонам, крадется из туалета, где она набрала воду в бутылку, обратно в камеру к Илье.
- Зачем ты разрешаешь ей ходить туда-сюда? – положил ему на плечо руку брат, довольный результатами операции.
- Она ничего не сможет сделать, а Убитый помучается, - злорадно отвечал Адаму Леон. – Может попозже, когда его силы будут на исходе, я преподам ему забавный урок.