– Тут ведь даже не история. Тут люди. Тогда парни чуть иначие были в деле, да... умные, хваткие, ясные. Щас говорят молодые – технократы, но чушь это, да. Им слова «щит родины» пустыми не были, ты пойми, и не хихикай! Андрейка вот Семёнов такой был. Сектор опытной гальваники. Инженером сначала, потом возглавил. Тот вообще пропадал, фанатик, блядь, всё для победы. А фронт и был. И Сашка Свирский, друган его. Завлаб при секторе. Тот к земле поближе, трём короедам алименты, но тоже псих. Ха, а псих-то, правда, помню! Фокусы показывал. Ну монеты к морде прилипали, ладно, хотя тяжёлые. А вот как стакан чая горячего в руке у него леденел, я не мыслю. Сэвэче направленное, или ещё херня какая. Выпьем, яхонтовая моя?
– Выпьем, Владик, выпьем, дорогой! Кстати, ты говорил, что про Вайнберга что-то знаешь?
– Я про всех всё знаю! Родина не спит! Родина бдит! Сейчас, красотулька, сейчас.
Влад встал на карачки и пополз к стеллажу.
–Щас. Все будет.
Влад минуты три выгружал бумаги, потом выудил оттуда целлофановый пакет.
–Вот. Копия личного дела Вайнберга твоего. А тебе зачем, кстати?
–Историей семьи увлекаюсь. Каждую пятницу после обеда.
–Катечка, ты такая.
Не договорив фразу, не допев дифирамб, Влад завалился вперед, растянулся на полу, прихрюкнул и, кажется, уснул. Что же делать Катеньке? Времени шестой час. Домой, однако, пора. Разобьёт Катенька лодку чувственных утех, наскоро сколоченную братиком. Не страшно. С пустыми руками от кавалера уходить как-то неприлично. Зачем ставить человека в неловкое положение? Копию личного дела возьмём. Книжку про КБ тоже. Нужен ещё трофей какой-нибудь. Катя же их коллекционирует. До сих пор майор требует вернуть зеленый томик Гумилёва. Банку с чаем. Оранжевая банка с чёрными пальмами будет органично смотреться на сталинской кухне.
Катенька аккуратно упаковывает документацию в красный дерматиновый рюкзачок, натягивает ботфорты и решает пройтись домой пешком. Ирония судьбы – до любимой сталинки всего три квартала.
– Открывай, я тебе говорю, телефон зачем отключил, говнюк!
– Я тебя не пущу, я с дамой.
– Хоть в подъезд пусти, Гена! Чип от подъездной двери у тебя в связке. Кнопку нажми на домофоне. У меня колготки к ляжкам примерзают уже!
– Ну ладно, только в хату не ломись, в подъезде сиди.
Да, конечно, милый, ещё бы Катенька в свою хату и не ломилась. Обломается твоя утренняя палочка.
– Открывай, Гена, жена пришла, открывай, паскудник! Опять бабу привел! Только жена за порог, а он баб водить! Кобелина! Ухо отгрызу и сожрать заставлю!
И каблучком в дверь. Раз. Раз. Точка. Точка. Тире. Точка. Точка. Тире. Открывает.
– Да это сестра моя. Рита, сестра.
– Сестра не сестра – сами решайте, а я пошла.
– Телефон-то хоть оставь?
– Нахуй иди. Импотентам всяким я еще телефоны не оставляла.
– Ген, а гардина почему на полу лежит? Ты сейчас уходишь? Тебе таксо вызвать или проветришься перед встречей с жёнушкой?
-Кать, да пошла ты.
Жизненное пространство очищено. Можно и вздремнуть. Ботфорты только снять.
Доброе утро, Катенька! Только не чай. Выпей лучше «Хан-Куля». Что нам скажет лёгкий вечерний фэйсбук? Перепосты новостей ТВК от местного блогера.
«При невыясненных обстоятельствах скончался известный историк авиации Владислав Викторович Леонидов. Владислав Викторович внес огромный вклад в культуру города. Он был автором более тридцати книг об истории авиации…»
Надо все-таки выпить чаю. Спасибо тебе, Влад, за чай, земля тебе пухом. Катенька сейчас крышку сковырнет… А в банке, оказывается, кроме чая ещё один подарочек от Влада.
5
Дедушка в чулках
Владичек ты мой нежный пожухлый, на кого ж ты меня покинул-то, дуру такую. А за чай отдельное. И за привычку деньги в якобы неожиданные места прятать, птица мира с пропеллером. Самый большой венок тебе к пасхе притащу, и не сильно убудет даже. А вот кто тебя хоронить такого будет, Катерина Пална сейчас и выяснит. Не сходя с кровати. Дело на три трубки. И два звонка.
– Димочка, кому бы не пропасть.
– Салам, сладкая, рад.
– Сладкие твои под Рамаллахом коня доедают, жиробасина!
– Мир и гармония, сладкая, тоже люблю. Приезжай.
– Приеду. Может. Потом. Блин. Куда?
– Заверни ягоды вожделения в платок терпения, сладкая.
– Динамо ты, Митька. Да и ягоды ассоциации нездоровые вызывают в моем извращённом мозгу.
– Динамо я, котёнок. И что тебе из-под такого динамо надо, говори уже?
– Дим, ты говорил, что в Октябрьском товарищ у тебя есть?
– Говорил.
– Таки есть?
– Да продлит Всевышний дни его в благоденствии.
– Дима, без тебя голова болит. И жопа. Перестань, а. Он труп один пробить может? Вчерашний.