Тут поднялся Матадор, который тогда об Испании только трепался и мечтал, и сказал в таком смысле: мол, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и военные утопят в крови нашу сталкерскую Утопию, извините за невольный каламбур.
А что военные, возразил Большой. У них что — жалованье высокое? Или здоровье казённое? Или пенсия большая? Можно и с военными договориться, когда убеждалка будет…
Фуршет ни у кого возражений не вызвал. Все гадали: откуда у Большого такие средства завелись — может, у него заначка неслабая была? Может, банк ограбил или инкассаторскую машину?
Но в приличном обществе спрашивать о происхождении первого миллиона считается неэтичным.
А сталкеры считали себя приличным обществом. Во всяком случае, им так хотелось.
Конечно, никакого голосования не было, но все решили: мешать Большому не станем, а станем ему помаленьку отщипывать из добычи — вдруг что да получится? Хуже не будет.
Небезызвестный Сидорович сказал тогда: нет, никуда я из Зоны не уйду, охота посмотреть, как Большой башку себе свернёт.
И обломилось Сидоровичу такое зрелище.
Уже к осени в Предзонье появилась вполне справная больничка с нехилым оборудованием. Сталкер Пилюлькин вспомнил о своём тяжёлом медицинском прошлом и первым предложил Большому свои услуги, хоть и слегка дисквалифицированные. Над входом весёлый Пилюлькин повесил транспарант:
«Хватит жить — пора лечиться!»
Конечно, при Зоне и раньше существовала какая-то инфраструктура: нечто вроде гостиниц с барами и помещениями для ночлега, мастерские оружейников, лавочки перекупщиков и прочее, но только «Сталкербанк» привёл всю эту вольницу в систему. Посёлок городского типа Молодёжный стал базовым. С местным начальством договориться удалось быстро, поскольку был посёлок явно неперспективным и медленно умирающим.
Большой провёл на Материке оргнабор — этим прочно позабытым словом именовалась вербовка нужных людей. Безработные оружейные мастера из Ижевска и Тулы потянулись на Украину (звыняйте, громадяне, в Украину), чтобы поставить дело на широкую ногу, медики из малых городов, кулинары, таксисты, люди без профессии, готовые выполнять любую работу… Ловко играя на малейших противоречиях между славянскими державами, находя в законах многочисленные щели, Т. А. Пак явно выстраивал государство в государстве.
С военными дело обстояло похуже. Сперва предстояло растлить генералов двух армий и нейтрализовать миротворцев — вот уж кто ошивался вокруг Зоны без всякого смысла. Генералы к растлению были готовы, как гимназистки Серебряного века, только аппетиты у них были побольше. Генералов ловили на взятках, меняли, и каждый последующий становился всё сговорчивее. А офицеры и рядовые тоже потихоньку начали страховаться: они что, лысые, что ли?
Вольным же сталкерам действительно стало полегче. Появилась возможность брать в кредит снаряжение и продукты. В каждом баре стоял банкомат, и владелец точки (по совместительству скупщик) сразу же перечислял на счёт клиента стоимость хабара. Тут же висел дисплей, показывавший текущие расценки на артефакты, так что получалась маленькая биржа, поскольку появились и акции.
И наличку больше не приходилось таскать с собой, заначивать, отдавать на хранение посторонним, хоть и проверенным, — появились карточки «Сталкербанка». В Зону их носить было нельзя — её электромагнитный фон непредсказуем, сотрёт к чёртовой матери всё, нажитое непосильным трудом, или исказит до неузнаваемости… Содержались карточки в специальных ячейках под шифром.
Так помаленьку вольные сталкеры сделались не такими уж вольными. Каждый оказался приписанным к какому-нибудь конкретному бару, каждый мог влезть в неподъёмные долги, которые надо было выплачивать — если не хабаром, то какими-то особыми услугами: пойти туда-то, принести то-то…
Но каждый, в перспективе, мог и разбогатеть.
Скептики во главе с Сидоровичем ещё каркали, что Большого ждёт неминуемый крах и он замучается выплачивать страховые суммы. Но Т. А. Пак с цифрами в руках доказал, что процент умертвий и увечий в Зоне гораздо ниже, чем показывают в фильмах Хохливуда, и его можно реально снизить до минимума. Тем более что отмычкам никакой страховки не полагалось, потому что у капитализма звериное лицо, мало чем отличающееся от морды кровососа.