— Я что-то сомневаться начал, что мы вообще в Зоне, — сказал Майский. — Вот Теодор Аблязизович вам приказал меня беречь, а вы и перестарались, завели дурака в Предзонье, а теперь прикалываетесь…
— Знаете ли… коллега, — сказал Матадор. — Большой нам не приказывает. Вольному сталкеру нельзя приказать. Вольному сталкеру можно только сделать предложение, от которого он всегда вправе отказаться. Не стану скрывать — это действительно один из немногих сравнительно безопасных участков Зоны, своего рода оазис, «глаз бури». Мы с Мылом его давно открыли и придерживаем для себя. Так что прошу вас не болтать лишнего — по-человечески прошу…
— Вообще-то болтать — моя профессия, — сказал Майский. — Но не со всеми и не обо всём.
— Так вы же вроде бы физик, — сказал Матадор.
— Увы, — сказал Майский. — Ни дня не работал по профессии, надо было всю родню кормить, как доктору Чехову. Потому и подался в журналистику…
— Не любим мы журналистов, — сказал Матадор. — Зачем они нам? Жаловаться на бандитов и перекупщиков? «Дорогая редакция, примите меры по обузданию мародёров»?
— Пышуть та пышуть, як на сдельщине роблють, — добавил Мыло. — Придэ такий бисов хрен: я, каже, маю намер напысати статтю… А що вин людыну можэ пид иншу статтю пидвести, вин и не думае…
— Да не буду я никаких статей писать, — с досадой сказал Майский. — А заказали мне сценарий. Мне, главное, духом проникнуться, реальных деталей набраться… А пока я ничего не понимаю, и зачем мы здесь торчим, тоже в толк не возьму…
— Конечно, — сказал Матадор — и вдруг вытянулся и заговорил в гарнитуру: — Здесь Матадор. Да, сэр. Нет, сэр. Нормально, сэр. Хорошо он себя ведёт, не рыпается. Но Зона учит. С «дурой», например, познакомился. Да, верховая «дура», долго летает. Откуда ж её выпустили, неужели с высотки в Припяти? Нет, стрельбы не слышно… Да кто сюда сунется, сэр? До связи.
И, обратившись к Майскому, сказал:
— Вот, беспокоится о вас Большой, а ведь у него сейчас дел полно… Он вам кто?
— Кто, кто… Жан Кокто! — буркнул Майский. — Должен мне по жизни ваш хозяин…
Матадор подошёл к нему и взял за грудки.
— Слушайте… коллега, — процедил он. — Никогда — слышите, никогда! — не произносите в Зоне этого слова. Зона может неправильно понять. К тому же Большой нам вовсе не этот самый. Просто он является для нас авторитетом.
— Понял, — поспешно кивнул Майский. — Допустил косяк, исправлюсь… Да отпустите вы меня… коллега!
Матадор разжал пальцы и слегка оттолкнул журналиста.
— Не обижайтесь, — сказал он. — У нас за иное слово и кишки выпустят…
— Прямо уж кишки, — сказал Майский. — А подраться я так даже с удовольствием, ментов здесь нет…
— Снидать пора, — неожиданно сказал Мыло. — На зори пишлы, а уж пивдень…
— В самом деле, — сказал Матадор. — А я-то думаю — чего это я такой раздражительный? А это я не жрамши!
Везде человек умеет устраиваться, даже в Зоне — с какой буквы её ни пиши. Вот и у Мыла с Матадором был оборудован на крыше свой уголок за кирпичной будкой вентиляционной вытяжки. Тут стояли несколько армейских ящиков, к одному был приколочен лист фанеры.
Мыло развязал свой рюкзак, вытащил оттуда здоровенный шмат сала, пластиковый пакет с огурцами, краюху хлеба. Белый платок с петухами, в который завёрнуто было сало, он расстелил на фанере.
Матадор принялся доставать из карманов яйца — и надоставал их целый десяток. Чем его вклад и ограничился.
— А я читал, что вы в поле одними консервами и сублиматами питаетесь, — сказал Майский.
— Только в рейде, — сказал Мыло, отключив суржик. — А тут у нас, считайте, пикник на обочине…
И снова переключил языковой регистр:
— Добродию, а що в вас у ций пляшечци? Не горилка ли часом?
В объёмистом термосе у Дэна Майского плескалась не горилка, а добрый ирландский «Клонтарф». Иные предпочитают шотландские напитки — не верьте им, ибо такие люди сущеглупые. Так что ступай себе мимо, Джонни Уокер, здесь пойло для настоящих мужчин…
Мыло вытащил страшного вида нож и стал резать им сало.
— С танкового плунжера выковав соби, — сказал он. — Ото ж добра сталь… Скильки кровосмокив попластала…
Майскому стало даже стыдно за свой пижонский тесак серии «Колд стил» в ножнах на правом бедре, да и за хищно изогнувшийся ножичек «десперадо» в потайном кармашке на рукаве.
— Ты хоть лезвие-то вытер с последнего раза? — сказал Матадор.
— Не помню, — сказал Мыло.
Майский крякнул, достал стаканчики, открыл пару банок с паштетом фуа-гра и кусок копчёной сёмги.