— Это Зона, — сказал Мастдай. — Тут бывает.
И рассказал о том, как сталкер Софрон, вознамерившись переночевать на хуторе Барсуки, целую неделю перебирался через город, заросший бурьяном. Он шёл и шёл, останавливался для отдыха и сна, а к дому всё никак не мог подойти.
Кончился у Софрона провиант, кончилась вода, радиофаг кончился, и двигался Софрон уже ползком, а перед глазами торчали всё те же высохшие будылья, и не было им краю. Хотя хата была уже совсем близко, и на подоконнике стоял старый патефон с раструбом, и бесконечно лился оттуда гнусавый лирический голос:
И на связь не мог выйти злосчастный сталкер, потому что враз разрядились все батареи в ПДА. Он и в воздух палил в надежде привлечь хоть чьё-нибудь внимание, а потом отключился. И привели его в сознание не иные кто, как Мастдай и Дуче, ещё не рассорившиеся. И спросили, в кого же он все рожки разрядил…
— А назад он не мог повернуть? — сказал Печкин.
— Тогда ещё хуже было бы, — сказал Мастдай, но почему, уточнять не стал. — Уж такое там место. А песенка эта все мозги ему выжгла не хуже Радара…
Печкин свернул за угол по малой нужде и воскликнул:
— Ура! Здесь и покемарить можно!
Мастдай встал за его спиной, схватил за плечи:
— Назад, дебил! Оружие к бою!
Перед ними высилась куча свежих опилок. Мастдай дал по опилкам очередь.
— В башку бей!
Кого в башку, хотел спросить Печкин, но тут опилки взлетели в воздух, и метнулась к сталкерам здоровенная тварь…
«Абаканы» стреляли и стреляли, пока тварь не затихла.
Печкин ничего не соображал, а Мастдай ничего не объяснял. Он пнул облепленную опилками тушу и сказал наконец:
— Оба мы дураки. Я — потому что здание не обошёл. Ты — потому что не подумал: откуда в Зоне свежим опилкам взяться? А кровосос третий с нами дурак, хоть и говорят, что кровососы умные. Он невидимым стал, а опилки-то его обрисовали! Хорошо бы ты покемарил!
И добавил:
— Кровососа всегда бей в башку! Хрен с ними, со щупальцами! Пусть их учёные сами добывают!
Печкин был спокоен, но знал, что страх придёт позже.
— Как-то уж больно быстро мы с ним управились, — сказал он. — В кино-то поединки вон какими долгими бывают… Регенерация, говорят, и прочее…
— Мы не в кино, — сказал Мастдай. — И не в книге. Бей в башку — и вся регенерация…
— Всё равно придётся расписывать схватку на три страницы, — сказал Печкин. — А то скажут — неубедительно…
— Те, которые пишут да снимают, — сказал Мастдай, — к Зоне и близко не подходили, развлекались в Зомбилэнде по профсоюзной путёвке. Конечно, в чучело можно до посинения стрелять, а оно всё ещё рыпаться будет…
— Зато можно теперь поваляться на опилках, — сказал Печкин, но быстро спохватился: — Откуда же опилки взялись? Привезли овощеводы полный кузов из ближайшего леспромхоза — рядки мульчировать?
— Вот об этом, — сказал Мастдай, — ты и напишешь в своей книге. Что-нибудь придумаешь. Что Батюшка решил восстановить капличку, нанял Техаса с пилой…
— А где он свежий лес взял?
— Тоже придумаешь. Ты же писатель. В принципе можно с белорусской стороны пригнать хоть лесовоз. Но кому оно надо?
— Будем считать, что опилки самозародились, — сказал Печкин — Или какие-то особые древоточцы завелись…
— От шашеля опилок не бывает, — сказал Мастдай. — Одна труха. Хреновая у тебя фантазия, писатель. Вот показывал тебе Матадор новенький грузовик на автобазе в Пирожках? Все остальные ржавчина съела, а он как с конвейера.
— Показывал, — согласился Печкин. — У него ещё вроде двигатель работает до сих пор…
— Вот видишь, а ты говоришь, — сказал Мастдай. — Если мог сохраниться со времён Союза грузовик на ходу, так куча опилок и подавно…
— Вот уж нет, — сказал Печкин. — Вот уж часовню восстанавливать при советской власти никто бы не стал. Небось не памятник архитектуры…
— Давай-ка кровососа обратно в опилки запихаем, — сказал Мастдай. — Чтобы собаки не сразу учуяли, а то набегут…
— И всё-таки кровососы умные, — сказал Печкин, когда закончилась грязная работа. — Он всё правильно рассчитал. Непременно нормальный человек свежими опилками в Зоне заинтересуется, подойдёт… Идеальная ловушка!